Он был прав. И ошибался. Что касается Плененных, им не было никакой нужды спешить. Но для нас, с нашими ограниченными ресурсами, время было решающим фактором.
– Правда, Дрема, убавь прыть. Через минуту будет небезопасно.
Беспокоится за меня. Только к чему так уж драматизировать?
Лестница изогнулась вправо. Здесь ей досталось от землетрясения, случившегося еще в эпоху правления Хозяев Теней.
Ступеньки были полуобрублены, остаток висел на краю утеса. Справа внизу провал полнился на диво интенсивным красновато-оранжевым сиянием, исходившим, должно быть, из самого камня, поскольку никакого другого источника не наблюдалось. Правда, я не рискнула раскрыть глаза достаточно широко, чтобы туда всмотреться. Из этой ямины поднимались жгуты пара, образуя призрачные силуэты. Заметно потеплело.
– Там, внизу, часом не сам ли ад? – спросила я.
Некоторые веднаиты верят в аль-шил, куда попадают грешные души, обреченные на вечное сожжение.
Лебедь понял меня.
– Не тот ад, каким вы его себе представляете. Но для тех, кто сюда попал, он самый что ни на есть настоящий.
Я остановилась: дальше опасно, ступеньки сужаются до двух футов. Рискнув слегка наклониться, я обнаружила, что лестница вьется по стене ствола с диаметром не меньше двадцати футов. И этот ствол был заполнен камнями более темными, чем порода, в которой его вырубили. Может, его сделали таким большим, чтобы протащить вниз Кину?
– В голове не укладываются масштабы этой стройки, – сказал я.
– Для тех, у кого вдоволь рабов, слишком грандиозных строек не бывает. Ты почему остановилась?
– У меня есть проблема, она называется «страх высоты». Без молитв и моральной поддержки мне с ней не справиться. Давай-ка ты пойдешь впереди, медленно, на расстоянии вытянутой руки – и в случае чего схватишься за меня. Если почувствую, что цепенею, то закрою глаза и смогу идти дальше. – Даже не верилось, что мой голос звучит так спокойно и рассудительно.
– Понятно. Вопрос в том, как мне самому не жмуриться. Ну-ну, без паники, Дрема. Я пошутил! Старине Лебедю любая высота нипочем.
Это была не самая крутая переделка в моей жизни. Во всяком случае, я ни на миг не утратила способности рационально мыслить. Правда, чего мне это стоило! Даже когда Лебедь заверил, что со стороны обрыва имеется невидимый защитный барьер, и продемонстрировал его присутствие, какой-то животный страх – нет, ужас! – побуждал меня убраться к чертовой матери, в такое местечко, где над головой небо, где ровная зеленая земля и даже, может быть, растет пара-тройка деревьев.
Лебедь все твердил, что я пропускаю чрезвычайно эффектное зрелище; особенно он восхищался, когда мы подошли к нижнему краю трещины, где свет был ярче и где клубился туман, скрывая дно пропасти. Но я продолжала идти зажмурившись, пока трещина не закончилась.
Вначале я считала ступеньки – надеялась таким образом измерить глубину нашего спуска. Но сбилась, когда пришлось уподобиться ползущей по стене мухе. Когда поджилки трясутся от ужаса, не до измерений. Но все же казалось, что по горизонтали мы продвинулись не меньше, чем по вертикали.
Только я об этом подумала, как лестница вильнула влево, а потом опять влево. Оранжево-красный свет исчез. Еще пара резких поворотов, и мы уже в кромешной темноте, вызывающей новые, совершенно особые и не слишком приятные ощущения. Но никто меня не укусил, не попытался похитить мою душу.
Потом снова появился свет, но его яркость нарастала настолько медленно, что я почти не заметила, когда именно это началось. Свет имел золотистый, но необычайно холодный оттенок. Мне стало ясно, что цель близка.
Ступеньки привели нас в естественную пещеру. Некогда она была заложена камнями, но землетрясения частично разрушили кладку.
– Мы пришли? – спросила я.
– Почти. Поосторожнее перебирайся через кладку, она непрочная.
– Что это?
– Ты о чем?
– Звук.
Мы прислушались. Потом Лебедь сказал:
– Наверное, это ветер. Он и в прошлый раз тут иногда гулял.
– Ветер? В миле под землей?
– Только не требуй от меня объяснений. Дальше снова пойдешь первой?
– Да.
– Я так и думал.
84
…Золотые пещеры, где бок о бок сидят древние люди, застывшие во времени, бессмертные, но не способные пошевелиться. Эти безумцы окутаны волшебной белой сетью, как будто тысячи зимних пауков оплели их ледяными нитями. Над ними на потолке вырос зачарованный лес сосулек.
Таким все это представилось Мургену десять лет назад. По большому счету ничего не изменилось, только свет мне показался не таким золотистым, а нежная ледяная филигрань выглядела гуще и запутанней. И еще: люди, сидящие вдоль стен, не смотрели на нас широко раскрытыми глазами, как это описывал Мурген. Они казались мертвыми. Или спящими. Ни одного открытого глаза. И ни одного узнаваемого лица.
– Лебедь, кто это?
Резкий ветер продолжал гулять по пещере высотой дюжину футов и примерно такой же ширины. Относительно ровный пол имел наклон по всей длине и выглядел точно замерзшая грязь, покрытая ледяным мехом изумительной красоты. Возможно, эта вода, ныне твердая, струилась по пещере еще в ту эпоху, когда сюда не ступала нога человека.
– Эти люди? Понятия не имею. Они были здесь и в прошлый раз.
Я приблизилась к старикам, но так, чтобы ненароком не прикоснуться.
– Пещеры естественные, верно?
– Похоже на то.
– Тогда эти люди оказались здесь в самом начале. Еще до того, как было создано плато.
– Не исключено.
– Кто бы ни похоронил Кину, он знал об этих людях. И обманники, преследуемые Райдрейнаком, тоже знали. Ого! Вот этот уж точно мертв. Естественная мумификация.
Труп совершенно иссох. На согнутых коленях и локтях лопнула кожа, виднелись голые кости.
– А остальные? Может, опытный колдун сумеет вернуть их к жизни и они забегают не хуже мальчишек Икбала?
– Зачем нам этим заниматься? И без них хватает парней, которых мы с Душелов здесь похоронили. Они вон там. – Он указал вверх по склону.
Там у света исчезал золотой оттенок, зато появлялся льдисто-голубой. Убывала и яркость. Во всяком случае, для моих глаз. Может быть, свет вообще воздействовал не столько на зрение, сколько на психику. Как то колдовское сияние из моих снов.
– Возможно, они расскажут нам что-нибудь интересное.
– Я сам расскажу тебе кое-что интересное, – пробормотал Лебедь себе под нос, а потом, уже обращаясь ко мне, заговорил нормальным голосом: – Не думаю. По крайней мере, нам это вряд ли будет полезно. Душелов очень старалась к ним не прикасаться. Провести пленников мимо старцев и никого не задеть – это было самой трудной частью нашей работы.
