Одноглазый с отсутствующим видом повторил мое предостережение:
– Не подходите к нему слишком близко.
Ворона продолжала меня пилить. Ее голос тоже порождал эхо, но с крайне раздражающим побочным эффектом.
– Ага!.. Радиша. Вот и твой брат. И вроде в отменной форме. Нет! Не прикасайся! Кто знает, отчего нарушилось оцепенение у мертвых? Нужно просто еще немного потерпеть. Не только тебе, но и всем нам.
Ответом мне было нечто вроде утробного рычания.
Ледяной потолок над нами негромко потрескивал, аккомпанируя раскатам эха.
– Трудно, я понимаю, – продолжала я. – Но сейчас только терпение поможет благополучно вытащить их отсюда.
Убедившись, что остальные осознали необходимость держать себя в руках, я помаленьку двинулась дальше. Белая ворона продолжала нетерпеливо каркать. Я подумала вслух:
– Когда-нибудь не выдержу и сверну этой птице шею.
– И отяготишь свою карму, – предостерегла Радиша. – В следующей жизни можешь стать вороной или попугаем.
– Одно из преимуществ веднаитской религии состоит в том, что никакой следующей жизни не предвидится. Значит, и беспокоиться не о чем. А Бог всемогущий и милосердный к воронам совершенно равнодушен. Кроме тех случаев, когда нужно через них наслать чуму на неверных. Кто-нибудь знает, не собирался ли спуститься сюда шри Сантараксита?
Мои организаторские способности уснули мертвым сном, как только обозначилась возможность добраться до Плененных. С огромным опозданием я сообразила, что знания библиотекаря могли бы здесь пригодиться; не исключено, что он нашел бы связь содержимого этой пещеры с известными мифами.
Ответа не последовало.
– Я пошлю за ним, если понадобится. Ага, Сари, вот и твой любимый. Не прикасайся!
Я произнесла последние слова чуть громче – эхо загремело неистово. Несколько сосулек упало с потолка, разбившись с почти металлическим звоном.
Ворона сказала совершенно отчетливо:
– Иди сюда!
Я, найдя ее взглядом, ответила:
– Если твои манеры существенно не улучшатся, ты рискуешь навсегда остаться здесь.
Птица нервно бегала туда и обратно перед Костоправом и Госпожой. Вот где Душелов потрудилась на славу. Эти двое сидели рядышком, прижавшись друг к другу. Капитан обнимал Госпожу за талию, а она держала его руку в своих. В этой сцене злобное чувство юмора ведьмы достигло апогея; она не пожалела усилий, чтобы воссоздать крошечный кусочек мирной жизни.
Если Душелов и расставила где-то ловушки, то они должны быть здесь.
– Одноглазый! Нужна твоя помощь.
Глаза Госпожи были открыты, и пыль на них отсутствовала. Она гневалась, и белая ворона явно хотела именно это довести до моего сведения.
– Терпение, – сказала я Госпоже, чувствуя, что сама уже теряю его. – Лебедь, Одноглазый, идите сюда.
Лебедь первым добрался до меня, хотя и находился дальше.
– Не помнишь, Душелов ничего особенного не делала с этими двумя? Какую-нибудь маленькую подлость?
– Не помню. Тогда меня это не волновало. Усадив их, она просто занялась следующими. Такая у нее натура: начав дело, полностью погружается в него, забывая обо всем на свете. А когда идет дальше, напрочь выкидывает из головы случившееся совсем недавно.
– Приятно обнаружить, что ей не чуждо человеческое. – Я не собиралась обсуждать это сейчас. – Одноглазый, осмотрись, нет ли тут ловушек. И пошевели мозгами. Скажи мне наконец, ты можешь пробудить этих людей или нет, черт возьми? – Головная боль у меня не прошла, хотя, хвала Богу милосердному, больше не усиливалась.
Упала еще одна сосулька.
– Да знаю я, знаю. Слышал, когда ты первый раз спрашивала. – И тихонько попенял на то, что не знает магического способа улучшить мою личную жизнь.
Я прошла мимо Костоправа и Госпожи. Пещера здесь не заканчивалась. Бледный свет освещал ее едва-едва, золотистый оттенок теперь начисто отсутствовал. Немного серебряного, чуть-чуть серого, а в основном – льдисто-голубой. Похоже, осадочная порода там, впереди, сменилась почти чистым льдом.
– Лебедь, Душелов ходила туда, дальше, пока вы были здесь?
Он посмотрел в направлении моего взгляда.
– Нет. Но она могла там побывать раньше.
Кто-то прошел в ту сторону недавно – по меркам пещеры. На инее совершенно отчетливо виднелись следы. Возникло неприятное ощущение – скорее предчувствие: пойди я по ним – ничего хорошего не обнаружу. Однако выбирать не приходится. Хватит того, что я упустила Нарайяна и Дщерь Ночи. И то, что им, без сомнения, помогла Кина, существенного значения не имеет. Мне следовало подготовиться получше.
– Одноглазый, так как насчет оживления?
– Если отцепишься от меня хотя бы на пять минут, отвечу на этот вопрос.
– Получай свои пять минут, сладенький. С голоду мы за это время не умрем.
Ты проболтался без толку весь срок, который выпросил, – сказала я Одноглазому. – Докладывай: можешь или нет? Больше никаких проволочек.
– Я не в форме, мне нужно отдохнуть.
Речь Одноглазого снова сделалась вялой, расплывчатой, ритмически несуразной – попробуй разбери. Но он, конечно же, был прав: мы все нуждались в отдыхе. Вот только ничуть не меньше мы нуждались в том, чтобы закончить здесь свои дела и вернуться наверх. Голод – уже не просто грозная перспектива, и он никуда не денется. Глазом моргнуть не успеешь, как он надолго станет твоим злобным сожителем. В этом я имела несчастье убедиться в Джайкуре.
Я уже решила придерживаться плана, на котором настаивал дядюшка Дой. Сейчас мы воскресим несколько человек, а за остальными вернемся позже. Но это означает очень суровый выбор. И кому-то он наверняка придется не по вкусу, а следовательно, у меня прибавится недругов. Будь я по-настоящему умной, нашла бы какой-нибудь добрый старомодный способ в духе Гоблина – и виноватыми оказались бы все вокруг. Тот, для кого ожидание затянется, не сможет возненавидеть за это всех.
А еще, Дрема, существует то, о чем не следует забывать: старый добрый самообман. Ты ведь имеешь дело с человеческими существами, верно? А человеческим существам свойственны упрямство, безрассудство и несносность, и, конечно же, эти качества проявляются в самое неподходящее время.
86
Есть еще кто-нибудь наверху? – спросила я.
Такое впечатление, что сюда сбежались все.
Выбрав подходящий момент, я решила немного вздремнуть. Однако сон затянулся, он даже мог бы плавно перейти в беспробудный, а потом и в вечный – не будь рядом со мной столько народу. Мне что-то снилось, это точно, но я ничего не запомнила. Ноздри еще хранили запах Кины, так что я знала, где могла бы остаться навсегда.
