– Парни, – сказала я, указывая направление, – нам туда. Ни до чего не дотрагивайтесь, просто идите к лестнице.
Черт побери, меня одолевали какие-то совершенно дурацкие мысли. Один вид любого из братьев вызывал желание расхохотаться.
– Мы сделали открытие, – сообщил Рекоход. – Когда поёшь, можно думать о деле, смеяться не хочется.
Широко ухмыльнувшись, он запел походную песню, одну из самых неприличных. О том, чем у большинства мужчин почти всегда занята голова.
Я стала подпевать и в конце концов заставила парней сдвинуться с места.
Вонючий дым сгоревших книг наполнил и пещеру древних. На лестнице ощущался даже сильнее. Без сомнения, просочился он и вниз.
Кина так и не проснулась, в этом я была уверена. Знай она, что произошло, уж наверняка бы что-нибудь предприняла.
Я очень надеялась уйти достаточно далеко, прежде чем она спохватится. Это чудовище способно убивать, даже когда спит.
94
Возле выхода на лестницу я прислонилась к стене загадочного сооружения. Сидела, глядела на громадную выемку и думала, кому и для чего она понадобилась. Впрочем, не скажу, что этот вопрос сильно меня занимал. Я опять заморила червячка.
– Надо же, так и тянет все время.
И не потому, что эта пища делала меня глупо-счастливой. Куда важнее, что она избавляла от боли и сонливости. Лишь умом я понимала, что мои физические силы на пределе истощения. Разум был свеж и ясен, его не отвлекали страдания изнуренной плоти.
Лебедь согласно буркнул. Ему, похоже, было не так весело, как всем остальным. Впрочем, меня и саму уже не подмывало насвистывать или напевать.
От еды, правда, мое настроение улучшилось.
В один из моментов просветления Рекоход сказал:
– Нам нельзя тут засиживаться, Дрема. Остальные уже должны быть в пути, но они уходили, надеясь, что ты со знаменем догонишь их.
– Насчет знамени у меня плохие новости. Разве Тобо не говорил?
– О знамени не сказал ни слова. Не имел возможности. Все были потрясены, узнав о Гоблине. Больше всего беспокоились о том, как бы Одноглазый не узнал, что случилось с его другом.
– Гоблин вонзил Копье Страсти в тело Кины. Там оно и осталось. Ты знаешь меня, знаешь, как я отношусь к отрядной мистике. Считаю, кроме Анналов, знамя – наш важнейший символ. Оно нас сопровождало на всем пути в Хатовар. Знамя – это связь поколений. Я пойму, если у кого-то возникнет желание вернуться за ним, но этим кем-то буду не я. По крайней мере, в ближайшие десять лет.
Снова по телу растеклось блаженство. Я встала. Лебедь помог мне подняться на следующий ярус подземелья.
– Ого!
Рекоход засмеялся:
– А я все жду, когда ты наконец заметишь.
Трещина в полу почти исчезла.
Я подошла поближе. Она по-прежнему уходила в неведомые глубины, но ее ширина теперь не превышала фута.
– И чем же объясняется такое стремительное исцеление?
У меня мелькнула мысль, что стимулом могло стать наше присутствие. Пройдясь по трещине взглядом в направлении трона с демоном, я заметила Тобо и Доя, которые торопливо шагали в нашу сторону. Глаза Шиветьи были открыты, он наблюдал.
– Ты говорил, что все ушли. Или мне послышалось?
– Дело в землетрясении, – ответил Рекоход на предыдущий вопрос, делая вид, будто не замечает присутствия Доя и Тобо.
– Нет, это началось совсем недавно, – возразил Лебедь. – Спустись к Кине, добей ее – и, возможно, плато исцелится полностью.
– Механизм может заработать снова, – вмешался в наш разговор подошедший Дой.
– Механизм?
Дой подпрыгнул.
– Этот пол – одна восьмидесятая плато, а инкрустация – подробная карта дорог. Круглая площадка стоит на каменных катках, она могла поворачиваться, пока Тысячегласая из любопытства не залезла в механизм и не сломала его.
– Интересно. Вижу, твое общение с демоном дает результаты.
– Очень скромные, – проворчал Дой. – Проблема в том, что наш разговор идет очень медленно. Жизнь Шиветьи протекает не на обычном физическом уровне. К примеру, если бы ему вздумалось встать – если бы такое вообще было возможно, – на это ушел бы не один час. С другой стороны, Непоколебимому Стражу и не нужна резвость. Отсюда он контролирует все плато, пользуясь напольной картой и механизмом.
Никогда не видела Доя таким оживленным и откровенным. Похоже, обретенное знание привело его в бурный восторг, как мальчишку – поцелуй кузины, и вызвало жгучее желание поделиться сногсшибательной новостью. Он был сам на себя не похож. И вообще не похож ни на одного из знакомых мне нюень бао. Только матушка Гота и Тобо изредка болтали друг с другом, но и тогда они откровенничали меньше, чем дядюшка Дой сейчас.
– Шиветья говорит, что его создали специально для слежения с помощью этого механизма. Он всегда узнавал, кто появляется на плато и куда держит путь, – продолжал Дой. – Шли годы, на плато бушевали войны между мирами, вокруг Шиветьи росла крепость, и его задачи все усложнялись. Дрема, этот голем почти так же стар, как само время. Он свидетель битвы Кины с демонами, сражений Князей Света с Князьями Тьмы. Это была первая великая война миров, и ни один миф не дает даже слабого представления о том, что тогда происходило на самом деле.
– Очень интересно, – сказала я.
Но решила, что сейчас не позволю себе увлечься загадками прошлого.
– Должен признаться, мне ужасно хочется задержаться здесь, – с энтузиазмом продолжал Дой. – Человеческой жизни не хватит, чтобы выслушать и записать все. Он видел так много! Он помнит Детей Смерти, Дрема. Для него поход нюень бао де дуань – событие вчерашнего дня. Необходимо лишь уговорить Шиветью, чтобы помог нам.
Я вопросительно посмотрела на своих товарищей. Наконец Рекоход высказал свой вердикт:
– Грибами обожрался, не иначе. – Значит, и он заметил, что Дой как будто не в себе. – Сам на себя не похож. Грибы и на других так действуют.
– Вот и я это заподозрила. Тобо, а у тебя не изменился характер?
Тобо пока не произнес ни слова. Удивительно – у него обычно по любому вопросу имеется свое мнение.
– Дрема, он меня напугал до смерти.
– Он? Кто?
– Демон. Монстр. Шиветья. Он смотрел мне прямо в голову, разговаривал с моим мозгом. Должно быть, это же проделывал и с отцом – из года в год. Помнишь, в Анналах есть момент, когда папа думал, что Кина или Протектор манипулирует им? Готов поспорить, что чаще этим занимался Шиветья.
