В смерти Гота выглядела далеко не так внушительно, как при жизни.
Мысль Тобо пересеклась с моей.
– Будет и другая ворона, Капитан. Всегда будет другая ворона. Где Черный Отряд, там эти птицы как дома.
Поэтому Дети Смерти и назвали наш город Вороньим Гнездом. В нем всегда есть вороны, реальные или неизвестные.
– Привыкли к сытной кормежке.
Сейчас нас окружали Неизвестные Тени. Я легко мог видеть их и сам, хотя почти всегда нечетко и редко дольше, чем мгновение. Сильные эмоции выманивали Тени из раковин, куда Тобо приучил их прятаться.
Снаружи возобновился гвалт. Комочки мрака возбужденно зашебуршились, потом рассеялись, каким-то образом исчезнув так ловко, что даже не продемонстрировали своего облика.
– Наверное, по ту сторону Врат опять бродят духоходцы, – предположил Тобо.
Я так не считал. Кавардак нынче вечером совсем не такой, как в подобных случаях.
Из комнаты, где мы оставили Одноглазого, донесся красноречивый крик. Значит, старикан все-таки притворялся спящим.
– Схожу-ка узнаю, чего он хочет. А ты иди к Дою.
Ты не поверишь. – Теперь старик был возбужден. Он настолько рассердился, что не мог говорить четко, без сопения и пыхтения. Колдун поднял руку и черным скрюченным пальцем указал на нечто, видимое только Одноглазому. – Гибель приближается, Костоправ. Ждать уже недолго. Может, это случится даже сегодня.
Снаружи кто-то завыл, словно подкрепляя аргумент Одноглазого, но тот этого не услышал.
Рука упала, полежала несколько секунд, вновь взметнулась. Теперь палец указывал на резное черное копье, покоящееся на колышках над дверью.
– Оно готово. – Одноглазый мастерил это орудие смерти целое поколение.
Его магическая сила была настолько велика, что я ее ощущал даже издали, стоило лишь взглянуть. Обычно же я в этом отношении глух, нем и слеп. Зато женат на выдающемся консультанте по магии.
– Если встретишь… Гоблина… отдай ему… это копье.
– Просто взять и отдать?
– И еще… мою шляпу. – Одноглазый беззубо ухмыльнулся. Все время, пока я в Отряде, он носит самую большую, грязную и уродливую черную фетровую шляпу, какую только можно вообразить. – Но ты должен… сделать это… правильно.
Значит, у него и сейчас припасена грязная проделка. Пусть даже она предназначается покойнику, да и сам Одноглазый будет мертв задолго до того, как трюк сработает.
В дверь поскреблись. Кто-то вошел, не дожидаясь приглашения. Я поднял голову. Дой, старый мастер меча и священник общины нюень бао. Вот уже четверть века при Отряде, но так в него и не вступил. Даже через столько лет я не доверяю ему полностью. Впрочем, похоже, я остался последним сомневающимся.
– Мальчик сказал, что Гота…
– Она там, – показал я.
Дой понимающе кивнул. Я должен заниматься Одноглазым, потому что покойнице уже ничем не могу помочь. Боюсь, Одноглазому я помогу немногим больше.
– Где Тай Дэй? – спросил Дой.
– Полагаю, в Хань-Фи. С Мургеном и Сари.
– Я пошлю к ним кого-нибудь, – буркнул Дой.
– Пусть Тобо отправит своих любимчиков. – Так они не будут путаться у нас под ногами, а заодно это напомнит Шеренге Девяти, главному совету местных военачальников, что в распоряжении Каменных Солдат имеется необычный ресурс, которым те с удовольствием пользуются. Правда, если Девять вообще сумеют заметить этих тварей.
Дой приостановился у двери в заднюю комнату:
– Сегодня ночью с существами творится что-то неладное. Ведут себя как обезьяны, почуявшие леопарда.
Обезьян мы знаем хорошо. Горные обезьяны, оккупировавшие развалины в том месте, где в нашем мире находится Кьяулун, настырны и многочисленны, как саранча. У них хватает ума и наглости, чтобы пробраться куда угодно, если там нет магических запоров. И еще они бесстрашны. А Тобо слишком мягкосердечен, чтобы уговорить своих сверхъестественных друзей насчет воспитательной взбучки.
Дой проскользнул в дверь. Он сохранил ловкость и гибкость, хотя был старше Готы. Дядюшка и сейчас ежеутренне вершил фехтовальный ритуал. По собственным наблюдениям я знал, что в бою с учебными мечами он способен победить всех, кроме горстки своих учеников. Впрочем, подозреваю, что и эта горстка оказалась бы неприятно удивлена, если бы состязание происходило на боевых мечах.
У нас один лишь Тобо так же талантлив, как Дой. Но Тобо вообще умеет делать все – с неизменным изяществом и, как правило, с поразительной легкостью. Мы считаем, что заслужили такого сына Отряда.
Я усмехнулся.
– Что? – буркнул Одноглазый.
– Просто подумал о том, как мой малыш вырос.
– И это смешно?
– Как сломанное метловище, воткнутое в кучу дерьма.
– Когда же ты… научишься понимать… юмор… космических масштабов?
Если не научусь, космос это как-нибудь переживет.
Входную дверь распахнул кто-то менее церемонный, чем дядюшка Дой. Плетеный Лебедь ввалился без приглашения.
– Закрой, быстро! – рявкнул я. – Твоя лысина так сияет под луной – ослепнуть можно.
Не удержался от искушения. Ведь я помнил его еще молодым блондином с роскошными волосами, смазливой мордашкой и плохо скрываемым влечением к моей женщине.
– Меня прислала Дрема, – сообщил Лебедь. – Пошли слухи.
– Останься с Одноглазым. А новости я сообщу сам.
Лебедь наклонился к колдуну:
– Дышит?
С закрытыми глазами Одноглазый выглядел форменным покойником. А это означало, что он залег в засаду и надеется свалить кого-нибудь своей тростью. Он так и будет злобным мелким пакостником, пока не испустит дух.
– Он в порядке. Пока. Просто будь рядом. И свистни, если что-нибудь изменится.
Я сложил свое барахло в сумку. Когда выпрямлялся, колени скрипнули. Я даже не смог бы встать, если бы не оперся о кресло Одноглазого. Боги жестоки. Им следовало бы сделать так, чтобы плоть старилась с той же скоростью, что и дух. Конечно, кое-кто умер бы от дряхлости через неделю. Зато сильные духом коптили бы воздух вечно. И мне не досаждали бы хвори и боли. В любом случае.
Из дома Одноглазого я вышел прихрамывая – разболелись ноги.
Твари мелькали повсюду, кроме тех мест, куда я смотрел. И лунный свет мне ничуть не помогал.
4
Роща Предначертания. Песни в ночи
Барабаны заговорили на закате, негромким мрачным рокотом обещая приход ночи всех ночей. А теперь они гремели безбоязненно. Ночь уже настала – кромешная, даже без дольки луны. Мерцающий свет сотен костров заставлял тени танцевать. Казалось, что даже деревья выдрали корни из земли и пустились в пляс. Сотня возбужденных учеников Матери Тьмы подпрыгивала и извивалась вместе с Тенями, все пуще входя в раж.
