Стояла жутковатая ночь, две луны освещали все вокруг; отбрасываемые ими тени боролись друг с дружкой. Что-то чрезвычайно встревожило любимцев Тобо. Я даже стал замечать некоторых из них, от волнения забывавших о том, что им положено таиться. И как правило, увиденное мне не нравилось.
Какофония в районе Врат Теней то нарастала, то стихала. Теперь к ней присоединились и огни. Как раз перед тем, как я добрел до штаба, у Врат мелькнуло несколько огненных шаров. Это встревожило и меня.
Штаб находится в двухэтажном строении посреди города, которое расползлось на целый квартал. Дрема наполнила его заместителями, помощниками и порученцами, которые держат на учете каждую подкову, каждое рисовое зернышко. Она превратила управление в бюрократическую рутину. И мне это не по душе. Разумеется – ведь я старый брюзга, еще помнящий, как в добрые старые времена все делалось правильно. То есть по-моему.
Но я, кажется, еще не утратил чувства юмора. Превратиться в собственного дедушку – это и впрямь забавно.
Я отошел в сторону. Передал факел тому, кто моложе, энергичнее и сообразительнее в плане тактики. Но я не отказался от участия в жизни Отряда, от права вносить свой вклад, от права критиковать и особенно от права жаловаться. Кто-то ведь должен все это делать. Поэтому я иногда довожу молодых до бешенства. И это благо для них. Укрепляет характер.
Я шагал по первому этажу, где кипела деловая суета, с помощью которой Дрема отгораживается от мира. Днем и ночью здесь сидит дежурная команда, считая те самые подковы и зернышки. Надо будет напомнить Дреме, чтобы она хоть изредка выходила в мир. Возведение барьеров не защитит ее от бесов, потому что все они уже внутри ее.
Я достаточно стар, чтобы такие разговоры сходили мне с рук.
Когда я вошел, на ее сухощавом, хмуром и почти бесполом лице отразилось раздражение. Она молилась. Не понимаю я этого. Несмотря на все пережитое, большая часть которого уличает веднаитские доктрины во лжи, Дрема упорствует в своей вере.
– Подожду, пока ты закончишь.
Дрему разозлило не то, что я оторвал ее от этого занятия, а то, что застал за ним. Смущало ее то обстоятельство, что даже вопреки железным фактам ей хочется верить в своего бога.
Она встала и скатала молитвенный коврик.
– Насколько он плох на этот раз?
– Слухи были ложные. То есть они не об Одноглазом, а о Готе. Она скончалась. Но Одноглазого пугает кое-что другое – то, что, по его мнению, должно произойти. Что конкретно – он умалчивает. Приятели Тобо растревожились пуще обычного, поэтому вполне возможно, что Одноглазый ничего не выдумывает.
– Надо послать кого-нибудь за Сари.
– Тобо об этом уже позаботился.
Дрема впилась в меня взглядом. Пусть она невеличка, но самоуверенности у нее в избытке.
– Что у тебя на уме?
– У меня тоже нехорошее предчувствие. А может, дело во врожденной непереносимости длительных периодов мира.
– Госпожа все уговаривает тебя вернуться домой?
– Нет. Ее встревожил последний разговор Мургена с Шиветьей.
И это еще мягко сказано. В нашем родном мире современная история ожесточилась. Пока мы отсутствовали, возродился культ обманников, жрецы-душилы вербуют приверженцев сотнями. И одновременно Душелов принялась терзать таглиосские территории в яростных и чаще всего бесплодных попытках истребить своих врагов. Большинство из которых были воображаемыми, пока Протектор с Могабой не создали своим рвением реальных.
– Госпожа этого не сказала, но я уверен: она опасается, что Бубу каким-то образом манипулирует ведьмой.
– Бубу? – не удержалась от улыбки Дрема.
– Твоя заслуга. Я наткнулся на это имя в каком-то из твоих текстов.
– Она же твоя дочь.
– Надо ведь ее как-то называть.
– Не верю, что вы до сих пор не выбрали ей имя.
– Она родилась до того, как…
Мне нравилось имя Гана. Оно пришлось бы по душе моей бабушке. Но Госпожа отвергла бы его. Звучит слишком похоже на «Кину».
И пусть даже Бубу – ходячий ужас, она все же дочь Госпожи, а там, откуда Госпожа родом, имя дочерям дают только матери. И только в надлежащее время.
Но для нас такое время не наступит никогда. Этот ребенок отверг нас обоих. Бубу признает, что она плоть от нашей плоти, но ее греет абсолютная убежденность в том, что она духовная дочь богини Кины. Дщерь Ночи. И единственный смысл ее существования – ускорить наступление Года Черепов, этой величайшей катастрофы, которая освободит духовную мать для того, чтобы та обрушила свое зло на мир. Или даже на миры, в чьем существовании мы не сомневаемся, с тех пор как мои поиски прародины Отряда привели нас к руинам крепости на плато Блистающих Камней, лежащее между нашим миром и страной Неизвестных Теней.
Мы с Дремой помолчали. Дрема долгое время была нашим летописцем. Она пришла к нам совсем юной, и ей очень дороги традиции Отряда. А потому она весьма почтительно относится ко всем своим предшественникам. Но я уверен, что в глубине души она недовольна нами, старыми хрычами. Особенно мной. Она меня плохо знает, наши отношения никогда не были особенно теплыми. И я вечно отнимаю у нее время, желая знать, что происходит. Никаких дел, кроме писанины, у меня не осталось, и я теперь слишком много внимания уделяю подробностям.
– Не буду давать советов, пока сама не попросишь, – пообещал я.
Мои слова ее испугали.
– Этому трюку я научился у Душелов. Людям кажется, что ты читаешь их мысли. Но у нее получается куда лучше.
– Не сомневаюсь – у нее было вволю времени для тренировок. – Она шумно выдохнула. – Так, в последний раз мы говорили неделю назад. Сейчас вспомню. От Шиветьи ничего нового. Мурген был с Сари в Хань-Фи, поэтому с големом не общался. Те, кто работает на плато, сообщают о навязчивом предчувствии катастрофы.
– Правда? Неужели именно так и выразились?
У Дремы склонность к красивым речевым оборотам.
– Примерно.
– А что с транспортом?
– Не было никакого транспорта.
На ее лице отразилось недоумение. Возвышенную равнину никто не пересекал несколько десятилетий, пока Отряду не удалось пройти через Врата. Последними, еще до нас, были Хозяева Теней, они сбежали из страны Неизвестных Теней в наш мир задолго до моего рождения.
– Да я не о том. Как идет подготовка к нашему возвращению?
– Это личный или профессиональный интерес?
Дреме до всего есть дело. Даже не припоминаю, чтобы видел ее отдыхающей. Иногда это меня тревожит. Некое событие в прошлом, на что имеется намек в собственноручно написанных этой женщиной Анналах, убедило ее в том, что для нее это единственный способ выживания.
– И то и другое.
Очень хочется порадовать Госпожу известием, что скоро мы отправимся домой. Ей не нравится в стране Неизвестных Теней.
