Не сомневаюсь, что вид у меня был мрачный. Тобо ухмыльнулся:
– И еще я подумал, что они будут отлично смотреться с твоим костюмчиком. Мама рассказала, что у тебя на плечах сидели вороны, когда ты носил доспехи Жизнедава.
– То были настоящие вороны, – вздохнул я. – И принадлежали они Душелов. У нас тогда было нечто вроде взаимопонимания. Враг моего врага и все такое.
– Ты ведь прихватил с собой доспехи Жизнедава? И копье Одноглазого? Если что-то здесь оставишь, то уже не сможешь вернуться.
– Да, прихватил.
Пышные доспехи Жизнедава не были теми же самыми, что я носил десятилетия назад. Те Дрема и Сари потеряли во время Кьяулунских войн. Наверное, они сейчас у Душелов, в кладовой для трофеев. А нынешние мои доспехи, предназначенные в основном для показухи, изготовлены в лучших оружейных мастерских Хсиена; они носят четкий отпечаток местного стиля. Черные лакированные латы, напоминающие хитин, инкрустированы золотыми и серебряными символами, которые в Хсиене ассоциируются с колдовством, злом и мраком. Есть тут и магические символы власти, в прошлом неразрывно связанные с Хозяевами Теней. Другие принадлежат к той эпохе, когда культ Кины посылал из Хсиена в крестовые походы отряды обманников. И все эти символы наводили ужас – во всяком случае, в мире, где были изобретены.
Восстановленный для Госпожи доспех Вдоводела смотрелся еще уродливее моего. Знаки на его поверхности имели не столь четкий смысл, зато наводили куда больше жути, потому что Госпожа сама принимала участие в проектировании и изготовлении этих лат. С головой у нее явно не все в порядке.
Замаскированных под ворон чудищ ей не досталось. Зато она везла несколько резных шкатулок тикового дерева и тонкую стопку рисовой бумаги, на которой пишут монахи в Хань-Фи.
– Ну, тебе пора. А я прослежу, чтобы вслед за тобой никого не послали.
Я хмыкнул. Если не считать дядюшки Доя, задержавшегося пошептаться с Тобо, я остался последним из моей команды на хсиенской стороне Врат. Госпожа, когда я к ней присоединился, сжала мою руку и с восторгом сказала:
– Мы в пути, дорогой. Снова.
– Снова. – Что-то я не припомню, чтобы хоть раз отправлялся в поход с энтузиазмом.
– Не хочешь развернуть знамя? – спросил Мурген.
– Нет, пока не доберемся до плато. Мы здесь дезертиры. И не будем принижать Дрему.
Тут у меня возникла идея. Если нам удастся добыть подходящую ткань, то можно будет реконструировать старое знамя, с которым Отряд ходил до того, как сменил его на огнедышащий череп Душелов.
– Хорошо, – сказал мне Дой, проходя через Врата. – Немного мудрости. Очень хорошо.
Я начал подъем, несколько растерявшись от осознания того факта, что в Отряде, кроме меня, не осталось братьев, помнящих, как выглядело наше первое знамя. Смотрелось оно ненамного веселее нынешнего, зато гораздо более по-деловому. На алом фоне девять повешенных в черных одеяниях и по шесть желтых кинжалов в верхнем левом и правом нижнем углах. В правом верхнем красуется разбитый череп, а в левом нижнем – птица с отрубленной головой в когтях, то ли ворона, то ли орел.
И не было в Анналах ни малейшего намека на объяснение, когда или почему мы выбрали себе именно такое знамя.
20
Плато Блистающих Камней. Таинственные дороги
Сегодня звезды другие, – заметил Плетеный Лебедь, лежа на спине и глядя в небо.
– Тут все другое, – отозвался Мурген. – Найди-ка Малыша или Глаз Дракона.
Тут не было и луны. А в стране Неизвестных Теней луна есть всегда.
Небо над равниной… переменчиво. И на следующую ночь на нем могут засиять совершенно иные созвездия.
Погода тут обычно сносная. Холодно, конечно, но редко идет дождь или что похуже. Это я знаю по своему опыту. Однако заботит меня вовсе не дождь и не снег.
По периметру плато равномерно расположены шестнадцать Врат Теней. От каждых к центру, где стоит безымянная крепость, тянется, подобно спице в колесе, каменная дорога, отличающаяся по цвету от камня равнины. Я видел только две из этих дорог. Одна темнее территории, по которой проходит, другая светлее. Через каждые шесть миль расположены большие каменные круги того же цвета, что и дорога. Мы ими пользуемся для стоянок, хотя первоначальное назначение могло быть совершенно иным. С течением столетий плато менялось, ведь люди ничего не оставляют в покое. Когда-то дороги всего лишь соединяли таинственные миры. Теперь они дают путникам защиту после заката. Едва опускается мрак, из укрытий выползают Тени-убийцы.
Мы сидели на каменном круге, давясь грубым походным ужином, а тлеющие в жаровнях угли слабо вырисовывали десятки черных пятен, вьющихся над невидимым куполом.
– Пиявки Рока, – пробубнил Мурген, пережевывая хлеб и тыкая пальцем в ближайшую Тень. – Звучит куда лучше, чем Неприкаянные Мертвецы.
– Что, чувство юмора прорезалось? – спросил Клетус. – Плохой знак.
– Бойтесь, люди! – добавил его брат Лофтус. – Ужасайтесь! Надвигается конец света.
– Считаешь, Год Черепов вызовут дрянные шутки?
– Будь такое возможно, мы бы все померли еще двадцать лет назад – и сейчас ты бы любовался только мордой Кины, – прокомментировал я.
– Кстати, о мордах. – Госпожа указала в темноту.
Мы заняли несколько квадратных футов у края круга в том месте, где из него выходила дорога, ведущая к центру плато. Ключ, полученный от Тобо, я вставил в круглое гнездо на границе круга и дороги. Такие гнезда есть в каждом круге. А Ключ запирает дорогу. Он лишает Тени, проникшие через защитный барьер где-нибудь в другом месте, возможности напасть на нас.
– Нефы, – сказал Мурген.
Три существа у барьера были ясно видны всем. Двуногие, с уродливыми лицами – другие летописцы высказывали надежду, что это не лица, а маски. Теперь я понял, почему эти люди так писали, хотя при виде нефов у меня появилось сильнейшее впечатление, что я с ними уже знаком. Возможно, встречал в снах. А снов насмотрелся вдоволь, когда был похоронен заживо.
– Ты с этими ребятами на короткой ноге, Мурген, – сказал я. – Попробуй поговорить.
– Ага. А поговорив, я улечу к солнцу. – Никому еще не удавалось найти общий язык с нефами, хотя было очевидно, что они страстно желают с нами пообщаться. Слишком уж мы разные.
– Наверное, наш контакт усилился, ведь теперь мы видим их наяву. Мы же не спим?
Если верить историческим источникам, нефы являлись людям только в снах. И лишь в последние годы охрана Врат докладывала, что замечает их – примерно так же, как приятелей Тобо.
Мурген с опаской подошел к барьеру. Я наблюдал за ним. И одновременно краем глаза следил за поведением своих ворон. До самого заката они казались сонными, совершенно безразличными к происходящему. Появление Теней у барьера сделало их беспокойными, почти агрессивными. Птицы шипели, кашляли, издавали множество совершенно не свойственных воронам звуков. Явно шло какое-то общение, потому что Тени им отвечали – хотя явно не так, как того желали вороны.
