У Неизвестных Теней Хсиена есть общие предки с Неприкаянными Мертвецами.
– Кажется, я понимаю, что они пытаются сказать, – произнес Мурген.
– Ну так переведи.
Я заметил, что моя жена пристально наблюдает за нефами. Может, и она их понимает? Но у нее нет опыта общения с духоходцами. Если не считать того, что сама была кем-то вроде них, когда мы сидели в пещере.
Нет, заслуга тут целиком принадлежит этой троице. Нефы изучали нас достаточно долго, они наконец сообразили, как до нас достучаться.
– Не хотят, чтобы мы шли дальше, к центру плато. Говорят, нам следует идти другим путем, – сообщил Мурген.
– Если верить Анналам, нефы уговаривают нас сделать нечто отличное от того, что мы хотим, впервые с тех пор, как кто-то увидел их во сне. Просто до сих пор они не могли выразиться достаточно ясно.
– Первым их увидел я, – сказал Мурген. – И ты прав. Но я вот чего не могу понять: то ли они желают облегчить нам жизнь, то ли преследуют собственные цели. Оба варианта равнозначны.
Черная ворона еле слышно зашипела. Предупреждение. Я обернулся. За спиной Мургена возник дядюшка Дой в полном вооружении и застыл в двух шагах, пристально наблюдая за нефами. Через минуту он переместился почти на четверть круга вправо. Потом прошелся туда-сюда, присел на корточки, выпрямился, встал на цыпочки.
Вскоре к нему подошла Госпожа и тоже осмотрела место под разными углами.
– Тут есть призрачная дорога, Костоправ.
Она вернулась и достала Ключ, который дал ей Тобо. Я присоединился к ней на обратном пути. На каменной поверхности круга появилось гнездо для Ключа. Прежде его не было. Я это точно знал, потому что перед привалом обошел весь круг по периметру.
– Парень просил, чтобы я не позволял тебе тратить зря время, пытаясь его беречь. Возможно, как раз из-за этого, – сообщил Дой.
– Мурген, тебе известны дороги, пересекающие плато не радиально, а поперек, напрямую?
– Такие должны быть. Их видела Дрема.
Теперь и я смутно припомнил нечто из своего первого похода через плато.
Госпожа уже хотела вставить Ключ в гнездо, но я удержал:
– Погоди. Впрочем, если ты ничего такого не ощущаешь… Дой, что скажешь? Это не опасно?
Сейчас Дой был у нас самым квалифицированным специалистом по магии.
– Вроде все в порядке.
Не очень-то ободряющий ответ. Но за неимением лучшего…
Госпожа опустила Ключ в гнездо. Через несколько секунд призрачная дорога облилась золотистым сиянием, с трудом различимым, если смотреть на него прямо. Моим наплечным украшениям это не понравилось. Птицы принялись шипеть и плеваться, а потом слетели и уселись у противоположного края круга, где затеяли перебранку с кем-то большим и темным, ползающим по внешней поверхности барьера.
– Кажется, они хотят войти в круг, Капитан, – сказал Мурген. – И пересечь его.
– Да? – Вспомогательная дорога виднелась уже четче, чем главная. – Теперь мы можем выйти напрямую к первому кругу перед Вратами в Хатовар, – пробормотал я и пошел собирать вещи.
– Не раньше утра, – остановил меня Дой. – Тобо велел переночевать здесь.
Я огляделся. Очевидно, если и могу заставить кого-нибудь двинуться в путь на ночь глядя, то лишь ценой собственной популярности.
Хатовар ждал нас несколько веков. И когда взойдет солнце, он никуда не денется. Мой интерес к Лизе Дэле Бовок уходил дальше, чем интерес к этому месту. Я не забыл город под названием Можжевельник, те времена, когда она стала ученицей Взятого по прозвищу Меняющий Облик. Если отложить правосудие на несколько часов, мир от этого не рухнет.
Я вздохнул, бросил свой мешок и пожал плечами:
– Тогда после завтрака.
– Пропусти их, – сказала Госпожа.
– Нефов? Ты что, шутишь?
– Мы с Доем справимся, если что.
Интересно, откуда у нее такая уверенность? Ведь она ничего не знает о нефах. Если только не встречалась с ними в снах.
Я отвел людей подальше и расчистил нефам путь.
– Все готовы? Тогда вынимай Ключ, Мурген.
Интересно, позволит ли ему плато это сделать.
Дой выхватил из ножен Бледный Жезл – восемь дюймов стали – и закрутил перед собой мулине.
Ключ вышел из гнезда. Мурген отпрыгнул назад. Нефы рванулись в круг. И помчались через него к боковой дороге и далее по ней, даже не оглянувшись.
– Ох, не нравится мне это, – пробормотал Лебедь.
Духоходцы явно торопились, но я, конечно, не ждал, что они так быстро скроются вдали. Да еще и сделаются по пути прозрачными.
– Вернулись в страну снов, – заключил Плетеный.
– Полагаешь, если бы я повел вас этой дорогой, мы бы тоже там оказались?
Дорога уже тускнела. Никто мне не возразил.
– Сказал же Тобо: здесь стоять, – проворчал Дой.
Середина ночи. Меня что-то будит. Похоже на слабое землетрясение. Над головой танцуют звезды. После нового толчка они замирают. И это уже не те созвездия, что горели, когда я ложился. Совершенно иное небо.
Туда! – показывает Дой.
Утро. Мы собираемся в путь, и Дой настойчиво предлагает направиться туда, откуда мы пришли.
– Крепость в той стороне.
– Мы идем не в крепость, – напоминает Госпожа. – Нам нужен Хатовар.
– Но ведь это не значит, что мы вынуждены возвращаться?
Тобо нас так и не догнал. И это меня вовсе не радует.
– А ты сходи проверь, Костоправ, – предлагает Лебедь. – Много времени не займет.
Мне надоело спорить, особенно перед всеми. Я не хочу, чтобы мое право руководить стало еще более сомнительным, чем уже есть. У каждого из нас в сердце есть капля вины. Моя – самая большая, потому что я, как никто другой, соблазнился мистикой Отряда.
– Последую совету Лебедя. – Я указал на нескольких парней, выбирая спутников. – Вы поедете со мной. Седлайте мулов – и в путь.
И мы отправились, погоняя мулов.
Глазам своим не верю. – И я не верил. Не мог поверить. Мои глаза наверняка лгут.
Лежа на краю равнины, я смотрел вниз и видел ландшафт, напоминавший Кьяулун и Воронье Гнездо. Но здесь не было бурлящего, возрождающегося из развалин Кьяулуна. Не было крепости под названием Вершина, некогда имевшей башню, откуда Длиннотень высматривал на плато Блистающих Камней тех, кто придет его погубить. Не было там и военного городка с белыми постройками, и аккуратных ступенчатых полей на склонах далекого холма. Я увидел дикую местность, сырую низину. Дикие кусты и корявые деревья подступали почти вплотную к искалеченным Вратам. Строения возле них были единственными признаками людской деятельности, и они лежали в руинах.
