Это я решил твердо. У меня большой список тех, кого нужно спровадить в ад.
Между тем монстр поднялся, очевидно преодолев воздействие огненных шаров и яда. Форвалака собиралась с силами перед броском, чтобы оказаться среди нас. Так она спасется от самого мощного нашего оружия, а сама пустит в ход клыки и когти.
Я не знаю, что в этот момент попытались сделать колдуны. Могу лишь сказать, что огненные шары вновь полетели вверх, затем земля содрогнулась, как будто в нескольких футах от меня по ней шарахнули молотом весом десять тысяч фунтов. И вот форвалака уже мчится ко мне неуклюжими прыжками, волоча заднюю ногу. В шкуре дымился десяток пробоин, а впереди катился смрад жженого мяса.
Я бросил взгляд на последнего Ворошка. Его болтало в воздухе.
Подскочив, Бовок попыталась отбить мою самодельную пику. Но ослабевшая лапа отклонила ее лишь на самую малость. Наконечник пробил шкуру над правым плечом, уже сильно поврежденным, и вонзился в плоть. Я почувствовал, как он наткнулся на кость. Форвалака завизжала. Под ее тяжестью оружие вырвалось из моих рук, хотя я прочно упер конец бамбукового шеста в землю.
Инерция прыжка развернула зверя. Бовок ухитрилась задеть меня лапой и отшвырнуть в сторону. Приземлившись, она занялась торчащим из ее тела копьем. Доспехи выдержали удар когтей. Несколько секунд я не мог отличить верх от низа, зато голова осталась на шее.
Я снова завладел бамбуковым шестом, но не копьем. Форвалака извивалась, визжа, рыча и кусая копье, а мои товарищи осторожничали, не желая угодить под удар. Кто-нибудь метал в нее стрелу или дротик, когда это можно было сделать без риска промахнуться.
Ворошки оставались вне боя. Один горел на склоне восточнее нас. Другой взлетал все выше и выше, волоча за собой шлейф дыма. Последний осторожно кружил – то ли выжидая момент для нападения, то ли просто наблюдая. Всякий раз, когда он пикировал, на него наставляли десяток бамбуковых шестов, суля радушную встречу. Подозреваю, что почти все шесты были пустыми. Но он не мог это проверить без риска получить самый неприятный сюрприз.
К доспехам Жизнедава прилагался огромный черный меч, похожий на Бледный Жезл дядюшки Доя. Я извлек его из ножен, когда форвалака попыталась приблизиться ко мне. Несмотря на возбуждение и страх, я чувствовал себя довольно глупо. Ведь прошли десятилетия с тех пор, как я брал в руки меч не для уроков фехтования с Доем. А этот клинок был мне совершенно незнаком. Может, он предназначен лишь для показухи и сломается после первого же удара?
Оборотень заковылял ко мне. От него срикошетил огненный шар. Мелькали дротики и стрелы. Форвалака снова попыталась избавиться от торчащего из раны копья. Все стрелы и дротики через некоторое время выпадали, но только не эта черная штуковина. Она медленно погружалась все глубже.
Я шагнул вперед, ударил. Конец моего меча рассек левое плечо большой кошке. Она едва заметила эту рану длиной в несколько дюймов – кровотечение через пару секунд прекратилось, порез закрылся у меня на глазах.
Я ударил вновь вблизи того же места. Потом еще раз. Не от отчаяния. Ее живучесть не была сюрпризом, но раны исцелялись уже не так быстро. А копье все втягивалось. И форвалака, кажется, стала терять волю к победе.
Крики!
Уцелевший Ворошк стремительно пикировал на меня. Его защита отклонила сперва взлетающие навстречу огненные шары, потом стрелы. Я заметался, чтобы не оставаться на месте, потом задержался, решив отпрыгнуть, когда колдун окажется достаточно близко. Он взмахнул рукой, словно намереваясь что-то бросить. Но не успел – откуда ни возьмись появилась моя белая ворона и ударила его сзади. В голову. И его подбородок уткнулся в грудь.
Вряд ли колдун хоть как-то пострадал от удара, зато он на секунду забыл про меня и занялся вороной. Птичка уютно расположилась у него на плече, норовя выклевать глаза.
Даже вблизи я не смог увидеть его лица. Оно пряталось в складках той же ткани, что окутывала и все прочее.
Я замахнулся, но не рассчитал скорости колдуна. Лезвие врубилось в бревно, на котором он летел, примерно в футе позади его задницы и вырвалось у меня из рук. Ворошк ударился оземь, подскочил и помчался по широкой дуге на север, непрерывно крутясь вокруг бревна. Платье (или мантия, или что там еще) колдуна развевалось в небесах. От него отрывались лоскуты и медленно падали.
Форвалака продолжала слабеть. Мои люди осторожно выходили из укрытий и окружали зверя. Госпожа и Дой встали рядом со мной на расстоянии длины меча от оборотня. Они держали обессиливающие фетиши, изготовленные из хвоста и клочков шкуры, которые форвалака оставила, когда убила Одноглазого. Фетиши были особенно эффективны еще и потому, что Госпожа и Тобо заговорили их настоящим именем Лизы Дэлы Бовок.
– Лебедь, возьми взвод и проверь колдуна, что горит на склоне, – приказал я. – Будь осторожен. Мурген, приглядывай за остальными двумя. – Подбитый Ворошк уже совладал со своим бревном. Он теперь медленно летел в нашу сторону, набирая высоту и приближаясь к оставшемуся в воздухе товарищу. Тот все еще постепенно набирал высоту, но теперь он дрейфовал по ветру; черная мантия кое-где занялась настоящим пламенем.
– Дорогая, можешь приглядеть за Гоблином? – спросил я.
Наш таинственно воскресший брат вел себя чрезвычайно тихо, пока семейство Ворошков обменивалось любезностями с Черным Отрядом. Если только я ничего не пропустил, будучи слишком занят.
– На него нацелены два абсолютно надежных бамбука.
– Превосходно. Ты ведь наделаешь таких игрушек, когда вернемся домой? Лучшего оружия у нас еще не было.
– Изготовлю сколько-то, если будет время. Как только моя сестричка узнает о нашем возвращении, на нас навалится куча хлопот.
Внезапно все кругом залил свет с оттенком яичного желтка. Он поблек быстрее, чем я взглянул вверх и обнаружил, как на том месте, где дымился Ворошк, распустилось облако в виде тысячелучевой морской звезды.
Другой Ворошк снова летел на север – теперь точно улепетывал. А первый падал на нас, и за ним, дымясь, развевалось черное полотнище. Жердина, на которой летал Ворошк, исчезла. Падение мага казалось ужасно медленным.
Тем временем на склоне закричал Плетеный Лебедь – ему понадобились носилки.
– Значит, тот, на склоне, еще жив, – пришла к выводу Госпожа.
– И у нас есть заложник. Ткните кто-нибудь палкой в эту тварь, наверняка она прикидывается дохлой.
Перестав сопротивляться, форвалака лежала на боку и сжимала руками древко копья Одноглазого.
– Руки, – сказал Мурген, когда Дой потыкал в монстра длинным бамбуковым шестом.
– Руки, – подтвердил я.
Оборотень менялся. Об этой перемене Лиза так страстно мечтала с тех пор, как мы убили ее хозяина и любовника, колдуна по имени Меняющий Облик. Давным-давно, еще при первом взятии Дежагора.
– Она умирает. – В голосе Госпожи прозвучало и удивление, и легкое разочарование.
