30
Хатовар. Затем разожгите огонь
С неба на нас падал нарастающий вопль. Кувыркающийся Ворошк проломил крышу навеса. Вопль оборвался. Взлетели обломки крыши.
– Мурген, сходи посмотри, – велел я.
Когда я снова взглянул на форвалаку, то обнаружил, что к нам присоединился Гоблин. Он пробрался сквозь толпу и склонился над монстром. Оборотень наполовину изменился, густо испещренные шрамами лапы стали женскими руками и ногами. Бовок еще была в сознании, она узнала Гоблина. Коротышка с лягушачьим лицом сказал:
– Мы пытались тебе помочь, но ты не позволила. Мы могли тебя спасти, но ты напала на нас. Что ж, когда становишься на пути Отряда, приходится платить. – И он протянул руку к копью Одноглазого.
Гоблина мгновенно обступили. На него направили полдюжины бамбуковых трубок. С плеч сорвали арбалеты.
Низкорослый колдун несколько раз открыл и закрыл рот. Затем медленно опустил руку.
Полагаю, предсмертные слова Одноглазого были уже известны всем.
– Наверное, вам не следовало меня спасать, – пискнул Гоблин.
– А мы и не спасали, – ответила Госпожа, не вдаваясь в подробности. Она отвела меня в сторону. – Он как-то причастен к тому, что Бовок сейчас так легко умирает.
Я взглянул на форвалаку:
– Она еще не мертва.
– Вообще-то, ей положено быть более живучей.
– Даже с учетом фетишей и копья Одноглазого?
Госпожа обдумала мои слова.
– Возможно. Когда эта тварь околеет, советую позаботиться о том, чтобы до трупа было трудно добраться. Мне не нравится, как Гоблин пялится на нее.
Да, было что-то в его взгляде, хотя коротышка и не выказывал намерения сделать нечто такое, что спровоцировало бы быстрый и жестокий отклик.
Показались Лебедь и его солдаты, четверо несли самодельные носилки. Обогнав их, Плетеный пропыхтел:
– Глянь, кого мы поймали, Костоправ. Глазам не поверишь.
В этот момент Мурген тоже закричал, требуя носилки. Значит, и второй Ворошк выжил.
Лебедь оказался прав. На его носилках лежала девушка – в существование таких просто невозможно поверить. Лет шестнадцати, блондинка, воплощение фантазий любого подростка.
– Дорогая, она настоящая? – спросил я у жены и добавил, обращаясь к Лебедю: – Хорошая работа, Плетеный.
Он связал девушку и сунул ей в рот кляп, чтобы не смогла воспользоваться простейшими колдовскими трюками.
– Всем лишним отойти, – приказала Госпожа.
От одежды, что была на девушке, почти ничего не осталось. А немалое число наших парней сочло бы эту красотку законной добычей – как-никак она напала на нас. Некоторые могли так поступить даже с пленниками мужского пола. Да, они мои братья, но это не делает их менее жестокими.
Госпожа сказала Лебедю:
– Отведи Доя на место ее падения, пусть соберет все, что было на ней или при ней. И одежду, и особенно штуковину, на которой она летала. – Обернувшись ко мне, она добавила: – Да, дорогой, она настоящая. Если не считать минимума косметики. Я ее уже ненавижу. Гоблин! Иди сюда и встань так, чтобы я тебя видела.
Я занялся осмотром девушки, сосредоточившись не на ее свежести и привлекательности, а на светлых волосах и белой коже. Я прочел все Анналы, с самого первого тома – хотя, вероятнее всего, то была его копия, которую от оригинала отделяло несколько поколений, а оригинал был начат даже еще до того, как наши предшественники покинули Хатовар. И эти мужчины не были высокими белокожими блондинами. Так, может, и Ворошки всего лишь очередные пришельцы из другого мира, подобно Хозяевам Теней в моем родном мире и в Хсиене?
Тут Госпожа сняла шлем – так ей удобнее было грозить мне за излишнее любопытство. И я осознал, что она и сама очень даже белокожая, пусть даже не блондинка.
Тогда какие основания предполагать, что народы Хатовара однороднее народов моего мира?
Подоспел Мурген с помощниками и грубыми носилками. Первая девушка почти не пострадала от падения и огня. Второй повезло меньше.
– Еще одна, – заметил я.
Этот факт было трудно игнорировать, поскольку одежды на ней оказалось даже меньше, чем на первой.
– Она помоложе.
– Но сложена не хуже.
– Даже лучше, ежели смотреть с того места, где я стою.
– Сестры, – процедила Госпожа. – Понимаешь, что это означает?
– Вероятно, то, что Ворошки слишком мало уважают нас как противников, вот и отправили девок, чтобы те потренировались. Но теперь папочки и дедушки проявят к нам более серьезный интерес. – Я позвал людей: – Подойдите, господа.
Когда все, не занятые делами, окружили меня, я сказал:
– Вероятно, очень скоро в небе над нами появится не очень дружелюбная публика. Так что снимайте палатки и уводите обоз обратно за Врата. И чем скорее, тем лучше.
– Думаешь, третий дотянет до армии Ворошков? – спросила Госпожа.
– Даже не уговаривай поставить на то, что ему это не удастся. Все оптимистичные дети моей мамаши уже полвека как на том свете. – Я взглянул на форвалаку. Она уже вся, кроме головы, превратилась в Лизу Бовок. – Похожа на мифологического зверя, правда?
Женщина-оборотень еще не умерла. Ее глаза были открыты. И они уже не были кошачьими. Они умоляли. Она хотела жить.
– Почти не состарилась с нашей прошлой встречи, – сказал я Госпоже.
Бовок выглядела достаточно молодой и привлекательной – для женщины, чьи лучшие годы ушли на выживание в трущобах самого гнусного города на свете. – Эй, Лохань, возьми Слобо, наберите хвороста и навалите на эту тварь.
– Я помогу, – вызвался Гоблин.
– А тебе я вот что скажу. Если рвешься поработать, смастери пару хороших носилок – нам нужно забрать с собой новых подружек.
– А они выдержат поход? – засомневалась Госпожа.
– Будь старшая в сознании, наверное, смогла бы ковылять. А вторую нужно как следует обследовать – тогда и пойму, серьезно ли она пострадала.
– Только смотри, куда будешь тыкать и что мять, старик.
– Я думал, что в твоем возрасте прорезается юмор получше обычного, старушка. Иль не знаешь, что у каждой профессии свои привилегии? Хирург знает, что нужно мять.
– Жена тоже.
– А знаешь, мы с тобой, когда женились, кое-что упустили из виду. Надо было привлечь законника. Лохань! Пока не разведем огонь, смотри, чтобы никто не прикасался к копью. Я сам им займусь. Где мои птички? Пора возвращать черных гончих.
