Мы не можем уйти без них. Гончие будут нашим главным оружием в войне с Душелов. Дреме небось их уже отчаянно не хватает.
Подошли Лебедь и еще трое. Надрываясь, они несли бревно, на котором летала старшая девушка.
– Этот чертов дрын весит целую тонну! – пропыхтел Лебедь.
– Нет! – рявкнула Госпожа, видя, что эта четверка готова бросить свою ношу на землю. – Аккуратно! Не забыли, что стало с другим бревном? А если забыли, то смотрите.
Она указала на небо. Дым, пыль – или что там еще – висели над нашими головами размытым облаком. Время от времени в нем потрескивали мелкие молнии.
– Вот так правильно. Гоблин! Дой! Идите сюда, взгляните на эту штуковину.
– А вы посмотрите на эту, – предложил Лебедь, протягивая черный лоскут.
На ощупь он напоминал шелк и казался почти невесомым. В моих руках ткань растягивалась, не разрываясь и не утончаясь. А может, мне лишь показалось.
– А теперь смотри. – Лебедь ткнул в лоскут ножом.
Проколоть не удалось. Разрезать тоже.
– Какой практичный фокус, – оценил я. – Наше счастье, что оставались огненные шары. Дорогая, взгляни. Покажи ей, Лебедь. Эй, вы! Хватайте бревно и тащите его через Врата. И пошевеливайтесь! Эти ребята умеют летать. И когда заявится следующая стая, вряд ли им захочется с нами подружиться.
Впрочем, никому мои подбадривания не требовались. Вверх по склону к Вратам уже двигалась плотная цепочка людей и животных, нагруженных снаряжением. Старшую девушку тоже несли наверх, привязав к сооруженным Гоблином носилкам.
Когда Лебедь показал Госпоже фокус с тканью, я сказал ему:
– Пошарь во дворах, может, найдется бревно из сруба или воротный столб, издалека похожий на этот летучий дрын.
На меня уставились Госпожа, Гоблин и Лебедь. Но я воспользовался своим правом командира и смолчал. Было предчувствие, что Ворошки не смирятся с потерей волшебного бревна. Это мои товарищи могли бы понять, но они бы потребовали объяснений. Осмотрев младшую девушку, я сказал:
– Переломы, сильные ожоги, проникающие раны, порезы, ссадины и наверняка внутренние кровоизлияния.
– И? – спросила Госпожа.
– И поэтому я считаю, что толку от нее будет мало. Она наверняка умрет. Лучше оставить ее здесь, оказав первую помощь. Пусть ею займутся родственники.
– Ты что, размяк на старости лет?
– Говорю же, что проблем от нее будет больше, чем проку. Зато ее сестра очень быстро придет в себя. Если поступим гуманно с этой, у местных колдунов будет меньше причин гоняться за нами с нехорошими намерениями.
– И как они поступят?
– Не знаю. И не желаю проверять. Я всего лишь принимаю во внимание тот факт, что им удалось переправить Бовок на плато, а потом вернуть сюда, не повредив при этом ни одни Врата. Очень хочется верить, что у них нет средств для аналогичного перемещения целой армии.
– Были бы у них такие средства, не понадобилась бы атака оборотня с жалкой воздушной поддержкой. Наверняка форвалаке эти переходы удались потому, что она – это она. Ведь однажды она уже проходила через Врата.
Я взглянул на оборотня. Теперь уже и голова стала головой Лизы Дэлы Бовок. Той самой, что погубила Маррона Шеда тысячу субъективных лет назад. Глаза были закрыты, но она еще дышала.
Придется это исправить.
– Сперва отруби ей башку, – велела мне Госпожа. – А потом разожги огонь.
31
Хатовар. Открытые Врата
Ворошки не стали подкрадываться. Они обрушились на нас с северо-запада разъяренным роем. В первой волне их было не менее двадцати пяти.
Все мои люди уже выбрались за Врата, на склон, но многие Неизвестные Тени не успели вернуться. Перед уходом я разбросал в лесу раковины улиток, чтобы им было где укрыться. Я вызволю их потом, когда суматоха уляжется.
Рой приближался, волоча огромные развевающиеся полотнища. Хоть и видели Ворошки, что мы уже за Вратами и наши главные силы успели подняться на плато, они все равно снизились и закружились над брошенным лагерем, осыпая его небольшими предметами, которые превращали землю в лужицы лавы, а растения заставляли вспыхивать почти со взрывом. Не уцелела ни одна хижина, ни один загон для животных. Но раненая девушка и погребальный костер форвалаки остались нетронутыми.
– Рад, что мне не нужно бегать под таким градом, – заметил я.
Пара Ворошков попыталась обогатить меня подобным опытом, но барьер между Хатоваром и плато легко отбросил их снаряды. А заодно и поглотил магию. Снаряды не взрывались, даже падая на землю.
– Эти тоже юные, – сказала Госпожа.
Движение роя выглядело абсолютно хаотичным, но тем не менее никто не сталкивался. Убедившись, что атака оказалась безрезультатной, почти все колдуны приземлились возле раненой девушки.
Мы стояли по свою сторону Врат и наблюдали, опершись на бамбуковые шесты.
Во второй волне было лишь трое Ворошков. И показались они через несколько минут после авангарда.
– А это наверняка вожди, – решила Госпожа. – Они осторожнее молодняка.
Шлейфы черной ткани у этой троицы выглядели еще внушительней.
– Старейшины клана, – кивнул я. – А клан совсем не маленький, учитывая величину армии, которую они привели.
Мои разведчики доложили, что к нам движется более восьмисот человек, не считая Ворошков. Впереди спешил авангард легкой кавалерии, около полусотни всадников. Вполне вероятно, что мы смогли бы их разгромить, не прикрывай их с воздуха такая армада.
Приземляясь, колдуны ставили свои бревна вертикально, отчего те становились похожи на столбы изгороди, которые не опрокинутся, если не толкнуть.
Старейшины описали несколько кругов и приземлились. Они долго осматривали раненую девушку и лишь после этого соизволили обратить внимание на нас.
Я махнул рукой. Все, кто стоял на склоне и глазел на прилетевших, двинулись наверх. И я позволил вождям Ворошков увидеть, что мы уносим другую девушку и ее летающее бревно.
Мы с моей дражайшей половиной стояли у самых Врат в наших лучших маскарадных костюмах. И я, не сняв шлема, ухмылялся до ушей.
Среди приземлившихся, пока игнорируемый, но безусловно замеченный, в ревущем пламени догорал безголовый труп нашего старого врага. Я жалел, что мы не можем показать этим ребятам и Копье Страсти. Мои вороны не выяснили, поняли ли Ворошки, кто мы такие.
– Прошлое всегда возвращается. – Я помахал им и сказал Госпоже: – Пожалуй, самое время откланяться. Их благодарность за заботу о девчонке вряд ли долго протянет.
