Дрема подтвердила свое решение сниматься с лагеря. Мы потащились на север, оставив раненых выздоравливать. У Годжи не встретили сопротивления, хотя верные Протектору войска повредили главный пролет большого моста через Майн. С ремонтом наши саперы провозились больше недели. И всю эту неделю Прабриндра Дра и его сестра произносили в Годже речи перед жителями и солдатами. Им удалось завоевать любовь и преданность большинства.
Князь оказался весьма хорош в общении с людьми, когда мы предоставили ему полную свободу. Он агитировал за свое восстановление на престоле с пылом проповедника. И приобрел особо благосклонных сторонников среди пожилых людей, тоскующих по миру и порядку времен их молодости – до прихода Хозяев Теней и Черного Отряда.
За исключением небольшого пастбища, где битва была наиболее кровавой, поле на северном берегу, где Отряд одержал знаменательную победу, за прошедшие годы полностью застроили. Раньше здесь была лишь деревушка да сторожевая башня на южном берегу, рядом с бродом, которым можно было пользоваться лишь половину года. А теперь Годжа обещала превратиться в город. Мост, строительство которого началось по моему совету, оказался ценным как для военных, так и для торговцев. И теперь на обоих берегах стояли сильные форты и крупные рынки.
Девушке и лже-Гоблину надо было бы вылезти из кожи вон, чтобы помешать нам переправиться.
Мы разбили лагерь в двенадцати милях севернее моста, в дикой местности, совершенно не интересующей крестьян. Едва ли земля здесь годилась на нечто большее, чем выпас скота. А это означало, что для вегетарианцев она бесполезна. Но даже будь она плодородной, сомневаюсь, что ее бы взялись распахивать. Слишком уж близко от святыни обманников – рощи Предначертания.
Мы оставили князя и его сестру в Годже с большим количеством рекрутов из местных. Дрема решила, что князьям пора вкусить независимости. Капитан была уверена, что они не станут снова плести заговоры против Отряда. Их достаточно часто приглашали на наши военные советы, и они знают, что тайный народ всегда следит за ними.
Через десять часов после того, как мы стали лагерем, посреди ночи Дрема передумала. Ей захотелось подойти поближе к Таглиосу и расположиться между городом и рощей Предначертания.
Когда Рекоход принес эту новость, я не спал – писал при свете лампы и приглядывал за нашими ранеными. Некоторые из них неважно переносили поход. Меня особенно волновала Душелов.
Изменение планов вывело меня из себя гораздо меньше, чем Госпожу, – ее сон был прерван. Слушая ругательства и угрозы, я забеспокоился: уж не снятся ли ей снова кошмары?
– Я сматываюсь, – прошептал Рекоход.
– Беги, парень. Чем дальше убежишь, тем целее будешь.
Госпожа наградила меня таким взглядом, что я подумал: может, крикнуть ему, чтобы меня подождал?
Новый лагерь мы разбили неподалеку от рощи, которая, как я узнал, окружала и скрывала разрастающееся тенеземское кладбище, появившееся после первого вторжения Хозяев Теней на таглиосские территории, еще до появления Отряда. Память об этих войнах почти не сохранилась. Даже я крайне мало знал о них, хотя мы сами воевали в тех краях. Из наших лишь Суврин проявил интерес: он предположил, что на этом кладбище могут лежать один-два его родственника.
У него еще будет возможность найти эти могилы. Тобо намерена задержаться здесь, пока Тобо и другие раненые не поправятся. Надо набрать и обучать новых рекрутов, разведать подступы к роще Предначертания. Правда, время не пощадило очень многих могильных столбиков, когда-то наспех поставленных тенеземцами.
Лже-Гоблин и Дщерь тоже оставались на месте, томясь от вынужденного безделья, потому что не имели бумаги и чернил. Не общались они и с обманниками, посещающими священную рощу. Мы не трогали паломников, предоставив Неизвестным Теням следить за каждым их шагом. Живых душил осталось немного, и теперь мы могли выяснить, кто они и где живут.
Роща Предначертания всегда была зловещим местом, обителью древнего зла. Тайный народец ненавидел ее, но все же пробирался туда ради Тобо.
Их преданность парню меня пугала, когда я задумывался об этом явлении.
Громовол и Аркана поправлялись так же быстро, как и Тобо, – то есть поразительно быстро, но не по волшебству. Постигшая Громовола неудача не сбила с него спесь. Аркана по понятным причинам замкнулась.
Душелов беспокоила меня все больше. Она не только не шла на поправку, но, наоборот, слабела. Спускалась под гору по зловещей тропке, проложенной Седводом.
Многие были за то, чтобы на этом пути ее не задерживать, а может, отправить туда же Громовола, пока он спит. К Аркане тоже никто не испытывал симпатии, хотя тайный народец оправдал ее во всем, кроме расчетливости и махинаций. Иногда, очень редко, мне даже бывало ее жаль.
Я помнил одиночество.
За исключением Громовола, с ней разговаривал только я. А от него девушка отворачивалась всякий раз, когда он открывал рот. В ходе наших нелегких бесед я пытался узнать что-нибудь о ее родном мире и особенно о Хатоваре. Но ей почти нечего было рассказать. Она в полной мере обладала характерным для молодости безразличием к прошлому.
Шукрат же всячески избегала Арканы. Ей не терпелось врасти в этот мир, стать в нем своей. У меня возникло сильное подозрение, что у себя на родине она была чужой, изгоем – в отличие от Арканы. Возможно, этим и объяснялось отношение Шукрат к соплеменнице.
80
Таглиосские территории. В лагере
Жизнь никогда не бывает похожа на равнинную реку, бегущую по прямому и гладкому руслу. Скорее это горный ручей, срывающийся с круч, ворочающий камни и иногда разливающийся сонной заводью, прежде чем выписать внезапный бурный зигзаг.
Нечто в этом роде я высказал Госпоже и Шукрат, осматривая Тобо и проверяя, может ли он опираться на сломанную ногу. Сам он не жаловался на самочувствие и становился все более непоседливым. Обычно это признак того, что пациенту и в самом деле лучше, но не настолько, насколько ему хочется верить. Мы находились в моем госпитале для особо важных персон, где лежали также Душелов и Аркана. Шукрат устроила спектакль, она обхаживала Тобо и в упор не видела соплеменницу. Госпожа застыла на коленях возле сестры, обняв ее за талию. Это продолжалось уже почти час. Поначалу я думал, что моя жена медитирует или впала в какое-то состояние вроде транса. А потом я забеспокоился.
Женщины выглядели как мать и дочь, а не как сестры. Бедная Госпожа. В битвах со временем все люди обречены на поражение. А последние годы были особенно немилостивы к моей любимой.
Сейчас, когда мы стояли лагерем и нам нечем было заняться, кроме как дожидаться выздоровления раненых, Госпожа приходила к Душелов каждый день. А зачем – сама не могла объяснить.
