И я ее понял. Вот она, причина, по которой Гоблин и Одноглазый столько лет устраивали друг другу каверзы, небезобидные, но не смертельные, когда были трезвы. Сколько раз я наблюдал подобные отношения среди братьев по Отряду, которые не могли – или не находили в себе смелости – выразить свои истинные чувства.
– И ни одна из них даже не знает, что это необходимо сказать, – добавил я.
81
Тенеземское воинское кладбище. Прощание
Плетеный Лебедь сунул голову в палатку:
– Костоправ, Мурген и все, кому интересно. Сари готова проститься с Тай Дэем и дядюшкой Доем.
«Ну наконец-то», – подумал я, но вслух ничего не сказал. В последнее время мне не раз хотелось выстроить всех нюень бао и как следует выпороть. Они волокли два трупа сто пятьдесят миль и при этом до хрипоты спорили, что с ними делать. Я сдерживался и не вмешивался, но как же подмывало заорать: «Да ведь им уже все равно! Сделайте с ними хоть что-нибудь! Воняют же! И еще как!»
Но так со скорбящими родственниками покойных, конечно же, не обращаются. Если только человеку не кажется, что у него стало маловато врагов.
Нюень бао приготовили два погребальных костра на возвышении в центре тенеземского воинского кладбища. И хотя людей с болот среди нас осталось совсем немного, они и сейчас разбились на группки приверженцев того или иного – наиболее подходящего, как они считали, – способа похорон.
Ну кто бы поверил, что погребальный обряд может стать политическим событием? Однако эти люди способны раздуть ссору из чего угодно.
В случае с Тай Дэем споров, разумеется, было меньше. Сам он если во что-то верил, то лишь в собственную честь. И несгибаемого воина ждало ритуальное прохождение сквозь очистительный огонь, против чего возражало несколько упрямых стариков, считавших такую церемонию чужеземной. Зато дядюшка Дой стал для всех камнем преткновения. Тут сторонники кремации сцепились со сторонниками «открытых» похорон, желавших поднять тело на высокий помост, – и пусть там лежит, пока не останется голый скелет.
Такой ритуал они считали наиболее подходящим для верховного жреца Пути Меча – хотя никто не мог сказать, как, почему и когда эта идея зародилась. Хсиенцы, многие из которых выросли в монастырях боевых искусств, не слышали о подобной практике. Они своих мертвых предавали земле. А соплеменники Доя твердили, что его предшественников хоронили «открыто», – именно так они хотели поступить с ним сейчас.
Проходя мимо погребального костра, каждый из нас бросал на дрова пучок травы и сложенный кусочек бумаги с молитвой, которую пламя отправит на небеса вместе с покойным.
– Наверное, они приняли этот обычай, когда впервые побывали в моей стране, – предположил Суврин. – Некоторые из моих соплеменников хоронили покойников «открыто», особенно когда опасались, что умершего похитит коженосец.
Опять коженосец. Монстр из тех, которых никто никогда не видел, вроде вампира и оборотня. Ну почему, когда в мире вольно рыщет столько реальных чудовищ, мозоля людям глаза и причиняя огромный вред, находится масса желающих верить в сказки?
– А разве пламя поработало бы хуже?
– Кремация была под запретом. Ее не признают даже сейчас, хотя через Данда-Преш прошло уже много северян.
Я хмыкнул. Наверное, запрет как-то связан с религией, а в религии я редко нахожу логику.
– Простых людей, бедняков и всех прочих, не представляющих интереса для коженосца, хоронят обычно. Вот так. – Суврин указал на могилы вокруг нас. – А тех, кто может привлечь коженосца, хоронят «открыто». Чтобы монстр не получил хороший кожаный костюм. – Он показал в сторону. – Видишь курганчики? Наверное, в них временно поместили жрецов и Капитанов, чтобы потом устроить им подобающие «открытые» похороны. Это потому, что армия была вынуждена в спешке отступить. И она не вернулась, чтобы заняться мертвецами.
Я и впрямь разглядел несколько бугров, на которых лежали шесты, кости и тряпки, – наверное, здесь собирались установить погребальные помосты.
– Похоже, коженосцы не добрались сюда, коли не воспользовались такими подарками.
Ответом мне был угрюмый взгляд.
Я так до сих пор не понял, почему Суврин стал фаворитом Дремы и ее вероятным преемником. Но я никогда не понимал и причин, по которым Мурген выбрал Дрему. Однако выбор оказался удачным. Дрема провела Отряд через Кьяулунские войны и период Пленения. А сколько я сам видел удивленно поднятых бровей, когда выбрал Мургена летописцем? И ведь Мурген справился, хотя и сомневался в здравости своего рассудка.
Вот и Дрема что-то увидела в Суврине.
А он не соглашается. И упорно твердит, что покинет Отряд. Но я заметил, что он уже упустил несколько замечательных возможностей это сделать.
Сари по праву ближайшей родственницы Тай Дэя попросила Мургена помочь ей и Тобо бросить факелы в погребальный костер Тай Дэя. И правильно, решил я, хотя старики немного поворчали. Мурген и Тай Дэй очень долго были близки, как братья.
Но помочь ей зажечь костер Доя Сари попросила только Тобо.
И даже я отдал честь погибшему мастеру меча, хотя никогда не доверял ему при жизни.
Госпожа прижалась ко мне слева.
– Полагаю, тебе стоит признать, что уж сейчас-то он заслуживает доверия, – сказала она, словно прочла мои мысли.
– Ничего я признавать не обязан. Просто он смылся раньше, чем успел подставить всех нас.
– Старый дурак – всем дуракам дурак.
Я не стал возражать. Она выиграет любой спор, просто пережив меня. И я сменил тему:
– Тебе все еще кажется, что ты становишься сильнее?
Ей уже давно не удается тянуть из Кины магическую силу. А когда-то воровала столько, что сравнялась с Душелов. По ее мнению, источник иссяк аккурат в тот момент, когда Гоблин ранил богиню.
И когда Гоблин вернулся в роли орудия Кины, я логично предположил, что магический источник снова доступен. Но я ошибся. Он стал доступен лишь после того, как Гоблин и девушка обосновались в роще Предначертания.
– Сила возвращается понемногу. – В ее голосе прозвучало нетерпение. – Я уже могу показать парочку балаганных фокусов. – Это означало, что она пока способна лишь уничтожить деревушку, щелкнув пальцами. – Надо подобраться поближе и проверить, работает ли это.
Я не стал развивать тему, потому что чувствовал волнение Госпожи. Она хорошо держит себя в руках, но если дать ей волю, то с ума меня сведет разговорами о том, в чем я совершенно не разбираюсь.
Да и я мог отплатить ей той же монетой, рассказывая о своих медицинских теориях или о прошлом Отряда.
