Но Шиветья меня остановил. Он пообещал, что сумеет их успокоить, объяснив, чем мы тут занимаемся. Его освобождение не погубит нефов. Более того, они вступят в новую фазу своего существования. И получат работу, обслуживая плато Блистающих Камней. Которое уже накопило десятки проблем, требующих особого внимания. Прибрать, расчистить и так далее.
Теперь нас с Шиветьей соединяла настолько тесная связь, что я мог увидеть плато его глазами, стоило только пожелать. А если приложить чуть больше усилий, то и весь мир. Некоторое время я наблюдал, как девочки мчатся на север, время от времени развлекаясь воздушными пируэтами.
Я поспал несколько часов. А может, неделю. Проснувшись, взял лампу и подошел к трону. Покалеченной рукой я придерживал копье Одноглазого. Какое-то время мы с Шиветьей смотрели друг на друга.
– Пора? – спросил я. И добавил: – Как думаешь, мы готовы справиться без кинжалов? Да? Тогда последнее маленькое дело. Мне надо написать записку девочкам.
Записка обернулась письмом. Ничего удивительного – разве летописец, взявшись за перо, сможет остановиться?
Очень четкая мысль. Ты уже закончил? И уверен, что других дел у тебя не осталось?
– Пора.
Из темноты выплыли нефы, вечные претенденты на общение со мной. Сейчас они казались гораздо более материальными, чем когда-либо прежде. И в этот раз я им очень нравился.
Я отложил перо.
148
Плато Блистающих Камней. И Дочери Времени
Огоньки мы заметили издалека. Что это? На плато не бывает огней. Мы поднялись на тысячу футов. Но к тому времени все погасло. Остался лишь свет, бьющий из дыры в куполе над тронным залом демона. Пока мы подлетали, пропал и он.
Потом мы были слишком заняты, опуская Госпожу и Тобо через отверстие в куполе, и все прочее вылетело у нас из головы. С рейтгейстиде трудно управляться, если тот, кто на нем сидит, не помогает.
Спустившись, мы увидели лишь одинокую масляную лампу, горящую на столе того старика – ученого из Таглиоса. Костоправ оставил записку. Вот ведь сообразительный старикан – написал он ее на нашем языке. Не очень грамотно, но мы все поняли.
Пожалуй, у него и в самом деле имелась способность к языкам, о чем он частенько твердил.
Аркана взяла лампу и зажгла пару факелов. И мы отправились на поиски Костоправа.
– Знаешь, – сказала она, – он нас всегда дразнил, но очень скоро я стала относиться к нему так, словно он мой отец.
Мы никогда с ней не разговаривали о наших настоящих отцах. Иначе поссорились бы.
– Да. Он оберегал тебя. Может, даже больше, чем ты знаешь.
– И тебя.
Мы нашли Костоправа сидящим возле деревянного трона.
– Эй! Он еще дышит.
– Похоже… О черт, смотри! А кинжалов-то в демоне нет.
Они валялись разбросанные по полу.
И тут глаза демона открылись, глаза Костоправа тоже, и вид у обоих был весьма смущенный, и только теперь до меня по-настоящему дошло, о чем написал нам Костоправ. Это не было какое-то запутанное религиозное прощальное послание, он просто не смог подобрать правильные слова и объяснить, что они с демоном договорились поменяться телами. Тогда Шиветья станет смертным и проживет еще столько, сколько протянет тело Костоправа, а Костоправ превратится в большого, старого и мудрого морского дракона, плывущего по океану истории. Так оба они окажутся на небесах. И нефы будут счастливы. И плато уцелеет. И белая ворона будет ругаться, сидя на плече Костоправа. А нам с Арканой предстоит постоянно выяснять, кому из нас вести Анналы. Потому что мы терпеть не можем писать.
Поэтому мы меняемся местами. Когда эта бродяжка отходит от своего ненаглядного Тобо, она берется за перо и делает свою часть работы.
Кстати, она не заметила – наверное, потому, что слишком для этого тупа, – что Госпожа выздоравливает. Недавно я видела, как наша подопечная пускает малюсенькие огненные шарики. Думаю, если бы она придумала какой-нибудь способ заниматься любовью с огромным монстром, то проделывала бы это трижды в день. Потому что именно от него к ней течет ручеек магической силы. Наверное, это лучший и самый многозначительный подарок, который она когда-либо от него получала. Ведь теперь она способна стать всем, чем захочет. Быть может, даже снова превратится в молодую, прекрасную и романтически печальную Госпожу из Чар.
Но тогда ей придется выпустить на волю Душелов. Просто для того, чтобы сохранить в мире равновесие.
Интересно, прав ли он был, когда говорил, что через тысячу лет мы можем стать богами, о которых будут помнить все?
И еще мне интересно, как он поступит с дочерью. Со своей родной дочерью. Я думаю, она безнадежна – потому что у нее у самой нет надежды. Но еще я думаю, что если надежду для нее можно найти, то папуля это сделает.
Суврин места себе не находит. Он хочет слетать к Вратам, ведущим в Хсиен. Этот парень – не Аридата Сингх, но, возможно, сойдет и он.
Пожалуй, уже пора взглянуть на наш новый мир. На Воронье Гнездо. На страну Неизвестных Теней. Шукрат говорит, что ей нравятся эти названия, потому что они звучные. И кажутся ей названиями родного мира.
А по-моему, родной мир – это то, что я ношу в себе. Я улитка с домиком внутри.
Все, дальше пускай пишет Шукрат. Теперь очередь этой ябеды и лентяйки.
Бесконечный ветер метет горную равнину. Он шепчет, пролетая над серыми камнями, несет с собой пыль из далеких миров, вечно подтачивающую мемориальные столпы. Здесь еще осталось несколько Теней, но они слабы, робки и безнадежно затеряны на просторах плато.
Это своего рода бессмертие.
Память – своего рода бессмертие.
Ночью, когда ветер спит, а над блистающими камнями царит тишина, я вспоминаю. И все оживают снова.
Солдаты живут. И гадают – почему?
