Но старик Хатовара не нашел. Думаю, на самом деле он там искал что-то другое.
Дивные дела: мне всего-то-навсего двадцать лет, а я уже ветеран Отряда. Мне едва исполнилось четырнадцать, когда Бадья взял меня под свое крыло… Но я никогда не была похожа на Тобо. В четырнадцать я уже была древней старухой. За годы, прошедшие после того, как Бадья спас меня, я только помолодела…
– Что?
– У тебя глаза вдруг стали злыми. Я спросил почему.
– Вспоминала себя четырнадцатилетнюю.
– Девчонки все переживают легче…
Тобо прикусил язык. Его лицо мгновенно вытянулось, более заметны стали черты, доставшиеся от отца-северянина. Хоть он и самонадеянный маленький засранец, с мозгами у него порядок. Способен понять, что не стоит ворошить гнездо ядовитых змей.
– Когда мне было четырнадцать, Отряд и нюень вместе сидели в Джайкуре. – Я не сказала мальчику ничего нового. – Или в Дежагоре, как его называли местные. – Остальное уже не имело значения, оно благополучно кануло в прошлое. – У меня теперь почти не бывает кошмаров.
Рассказов об осаде Джайкура Тобо уже наслушался досыта. Его мать, бабка и дядюшка Дой тоже побывали там.
– Гоблин обещает, что эти «катышки» нам понравятся, – прошептал Тобо. – Не только ведьминых огней понаделают, но и разбудят кое у кого совесть.
– Значит, это и впрямь нечто из ряда вон.
В наших диспутах совесть упоминалась крайне редко. С любой стороны.
– Ты правда знала моего папашу?
Рассказы о знаменосце Отряда Тобо слышал на протяжении всей своей жизни, но в последнее время проявлял к этой теме повышенный интерес. Мурген для него уже не просто символ, не вызывающий никаких чувств.
Я повторила сказанное не единожды:
– Он был моим командиром. Научил меня читать и писать. Хороший был человек. – Я негромко рассмеялась. – Насколько можно быть хорошим, принадлежа к Черному Отряду.
Тобо замер. Глубоко вздохнул. И спросил, глядя куда-то в сумрак над моим левым плечом:
– Вы были любовниками?
– Нет, Тобо. Мы были друзьями. Почти. Он и узнал-то, что я женщина, аккурат перед тем, как отправился на плато Блистающих Камней. А я не догадывалась об этом, пока не прочла его Анналы. Никто не знал. Все считали меня смазливым пареньком, которому не повезло вырасти повыше. Я не разубеждала. Считала, что так безопаснее.
– Угу…
Голос у него был настолько бесцветный, что я просто не могла не поинтересоваться:
– Почему спрашиваешь?
Конечно, у него не было причин полагать, что до нашего знакомства я вела себя не так, как сейчас. Он пожал плечами:
– Просто хотел узнать.
Просто, да не просто… Небось у Гоблина и Одноглазого эту манеру перенял. Любят они приговаривать: «Посмотрим, что из этого выйдет» – например, когда испытывают самодельные яды в слоновьих дозах.
– Ладно, это твое дело. Ты оставил «катышки» за театром теней?
– Все сделал, как мне велели.
В театре теней используют плоских кукол на палках. У артистов есть движущиеся конечности с бечевками. Свеча, расположенная позади, отбрасывает тени на белую ткань. Кукловод манипулирует куклами и говорит за них разными голосами. Если зрители останутся довольны, ему бросят несколько монет.
Этот кукловод давал представления на одном и том же месте уже больше двадцати лет. Ночевал он у себя под сценой. И вообще жил припеваючи – по сравнению с большинством бездомных обитателей Таглиоса.
Он был стукачом. В Черном Отряде его не любили.
Его пьесы по большей части основывались на мифах и так или иначе были связаны с циклом Кади. В каждой непременно участвовала эта многорукая богиня, без устали пожиравшая демонов.
Конечно, демон был один, он лишь появлялся в разных сценах. Почти как в реальной жизни, где демон приходит снова и снова.
Сначала чуть окрасилось небо над крышами на западе. Потом раздался душераздираюший крик. Люди останавливались, чтобы поглазеть на разгорающийся оранжевый свет и подсвеченный оранжевым дым, который повалил из-за кукольного театра. Жгуты дыма сплетались в известную всем эмблему Черного Отряда – клыкастый череп без нижней челюсти, выдыхающий пламя. В левой глазнице тлел огонь – будто алый зрак заглядывал в самую душу зрителя, выискивая то, чего человек боялся пуще всего.
Созданное дымом недолговечно. Прежде чем рассеяться, он успел подняться на десять футов. Но оставил после себя испуганное молчание. Сам воздух, казалось, шептал: «Воды спят».
Снова жалобный вой и вспышка. Вознесся второй череп. Этот был серебряный с голубоватым оттенком. Он просуществовал дольше и поднялся на дюжину футов выше. И прошептал: «Мой брат не отмщен».
– Сюда идут серые! – прокричал кто-то достаточно высокий, чтобы видеть поверх чужих голов.
Маленький рост позволяет мне с легкостью затеряться в толпе, но зато я не вижу того, что происходит вне ее.
Серые всегда где-то рядом, однако против такого рода беспорядков они бессильны. Наша акция может случиться где угодно и когда угодно, и среагировать они не успеют. Для них же лучше, если они не окажутся поблизости, когда заговорит «катышек». Серые это понимают. Они просто ломятся в толпу. Протектора необходимо ублажать, а еще нужно кормить собственных детей, маленьких шадаритов.
– И еще разок! – шепнул Тобо, когда появились четверо серых.
За театром грянул пронзительный визг. Кукловод выскочил наружу, развернулся и привалился к ширме, разинув рот. Возникло сияние, уже не такое яркое, но продержавшееся дольше. Образ, сотканный из дыма на этот раз, был сложней и прочней предыдущих. Сущее чудовище. Но чудовище не абы какое, а знакомое шадаритам.
– Ниасси… – пробормотал один из серых.
Ниасси – главный демон в шадаритской мифологии. Похожая нечисть, только с другим именем, существует и в гуннитских верованиях. Ниасси возглавляет внутренний круг демонов, куда собраны наиболее могущественные. Шадариты, будучи отколовшимися от культа Ведны еретиками-сектантами, верят в посмертное наказание, но допускают и существование ада на земле, ада наподобие гуннитского, где заправляют демоны во главе с Ниасси и куда попадают самые отъявленные грешники.
Серые смекнули, что над ними издеваются, но тем не менее заколебались. Мы им преподнесли нечто новенькое, ужалили с неожиданной стороны в чувствительное место. К тому же по городу уже пробежала мощная волна слухов, которые увязывали серых с гнусными ритуалами, якобы практикуемыми Душелов.
Пропадают дети. Логика подсказывает, что по-другому и быть не может в таком огромном и многолюдном городе, даже если никакие злобные монстры не прикладывают к этому руку. Малыши бродят где хотят, вот и теряются. Но если увязать все воедино, искусно распространив нужные слухи, то слепые случайности обернутся расчетливыми преступлениями. И тогда вполне мирные, добропорядочные люди озвереют и перестанут верить властям.
