Сари кивнула.
– Но с ней одни неприятности. Кажется, чем ближе к югу, тем крепче ее связь с Киной. Здравый смысл подсказывает, что нам следовало бы нарушить обещание и убить ее. – Она опустилась на подушку. – Я рада, что ты здесь. Знаешь, как трудно держать всех этих людей в узде, когда им почти нечем заняться? Это чудо, что пока не было серьезных свар… Я купила ферму.
– Что-что?!
– Ферму купила. Недалеко от Врат Теней. Земля там, правда, тощая, но зато много наших людей будет поблизости и в то же время не на виду. Заодно и делом займутся – стройка, пахота… Надеюсь, мы полностью обеспечим себя продовольствием. Большинство парней сейчас были бы там, если бы Мурген не предупредил, что ты сегодня появишься. Правда, мы думали, что это произойдет чуть позже.
– Надо полагать, тебе известно, что творится в мире?
– Спору нет, у моего мужа необычные таланты, но рассказывает он мне далеко не все. И я тоже делюсь с ним не всем, что мне известно. Наверное, оба мы не совсем правы. Дрема, нам с тобой нужно тысячу вещей обсудить. Даже не знаю, с чего начать. Может, с простого вопроса: как ты?
60
И мгновенно все пришло в движение.
В палатку без приглашения ворвался Гоблин и, задыхаясь, сообщил следующее. Наше триумфальное прибытие не осталось незамеченным осведомителями и вызвало подозрение у властей. Прежде чиновники не интересовались лагерем беженцев по причине полного отсутствия активности. Я послала Кендо с дюжиной парней охранять с юга перевал через Данда-Преш, преследуя две цели: встречать наших отставших и не пропускать никого на север, чтобы новости о нашем появлении здесь не просочились туда. Еще я отправила несколько небольших отрядов, чтобы захватить местных военных и гражданских начальников, прежде чем они раскачаются и сумеют как-то организоваться. Реально действующих, четко очерченных, жестких государственных структур не существовало, поскольку Протектор предпочитала править в условиях ограниченной анархии.
Было совершенно ясно, что эти земли, в прошлом именовавшиеся Тенеземьем, несмотря на их близость к плато Блистающих Камней, меньше всего интересовали правителей Таглиоса. Волнения в этих краях подавлялись беспощадно, главнокомандующий позаботился о том, чтобы приобрести здесь жуткую репутацию. Зато теперь здесь мало войск и ретивых чиновников, это безопасная далекая провинция, самое подходящее место для тех, кого не обязательно уничтожать, а можно просто держать подальше.
Но, даже несмотря на все это, с учетом обширности края, потенциальных противников здесь было гораздо больше, чем нас, вдобавок мы давно не практиковались в военном деле. Ум, скорость и ярость – вот что послужит нам оружием, пока мы не соберем все силы в кулак и не будем готовы отправиться дальше на юг.
– Ну вот, Дрема, теперь здесь твоя власть, можно и дух перевести. Давай рассказывай, как живешь-можешь.
– В дороге вымоталась до смерти, но по-прежнему полна юной энергии. И рада собеседнику, которому можно смотреть в глаза, не задирая голову.
– Да чтоб тебя! Хочется хамить – ступай на улицу. Вот теперь я понимаю, почему не слишком скучал по тебе.
– Приятно слышать. Как там Одноглазый?
– Чуток получше. Теперь Гота здесь, и дело пойдет на лад. Но полностью ему уже никогда не оправиться. Трясется, мямлит и все забывает, а вспоминает только с помощью чар. Говорить с ним трудно, особенно когда волнуется.
Я кивнула, набрала побольше воздуха и спросила:
– Это может повториться?
– Может. Так часто бывает. Хотя вроде не должно бы. – Он потер лоб. – Голова болит. Нужно поспать.
– Если хочешь выспаться, лучше ложись прямо сейчас. Дело сдвинулось с мертвой точки, сам видишь. Скоро ты нам понадобишься свеженький как огурчик.
– Вот еще одна причина не скучать по тебе. Не успела припереться сюда, а люди уже носятся как угорелые, готовятся бить друг дружку по башке.
– Это все мой молодецкий задор. Считаешь, я должна навестить Одноглазого?
– Решай сама. Но если не навестишь, его сердце будет разбито. Он небось и так уже вывернулся от злости наизнанку, ведь со мной ты увиделась раньше, чем с ним.
Я спросила, как найти Одноглазого, и ушла. По дороге заметила, что беженцы, не связанные с Отрядом, потихоньку покидают лагерь. В Новом Городе тоже наблюдались признаки беспокойства.
Гота, Дой и Лебедь приближались к лагерю, спускаясь по склону холма. Тобо восторженным щенком бегал и прыгал вокруг них. Интересно, какую позицию займет Лебедь теперь, когда дело пошло по-настоящему? Скорее всего, постарается оставаться нейтральным, пока сможет.
– Выглядишь лучше, чем я ожидала, – сказала я Одноглазому, который и впрямь был чем-то занят, когда я заглянула к нему в палатку. – То самое копье? Я думала, ты его давным-давно потерял.
Оружие, о котором речь, было сплошь покрыто мудреной резьбой. Над этой вещью, обладавшей огромной магической силой, Одноглазый начал работать еще в осажденном Джайкуре. Тогда он мастерил эту штуковину со вполне определенной целью – добраться до Тенекрута, Хозяина Теней. Позднее Одноглазый усовершенствовал копье, собираясь применить против Длиннотени. Оно обладало зловещей красотой, и казалось грешным использовать его как простое орудие убийства.
Одноглазому потребовалось время, чтобы отвлечься от работы. Он поднял на меня взгляд. В прошлый раз я видела лишь жалкий огрызок того Одноглазого, каким он был во времена моей молодости. А сейчас от него осталось еще меньше.
– Нет.
Вот и все, что он сказал. Одно слово. Ни обычной для него изобретательной брани, ни подколок, ни оскорблений. Он не хотел, чтобы я заметила его беспомощность. Удар повредил ему скорее эмоционально, чем физически. Он был хозяином своего положения более двухсот лет – многим столько и не снилось, – а теперь утратил даже способность внятно выражать свои мысли.
– И вот я здесь. Ключ у меня. И дело близится к завершению.
Одноглазый медленно кивнул. Я надеялась, что он меня понял. В Джайкуре была женщина, которая, если верить молве, умерла в возрасте ста девятнадцати лет. И я ни разу не видела ее за полезным занятием, она лишь сидела на стуле и пускала слюни. Не понимала ни слова из того, что ей говорили. Совсем впала в детство, даже кормить ее приходилось, как ребенка. Не хотелось бы мне, чтобы такое случилось с Одноглазым. Старый и брюзгливый – наша вечная головная боль, – он был стержнем моей вселенной. Он был моим братом.
– Та, другая женщина. Которая замужем. В ней нет огня.
Тень многословия, которым он страдал прежде. Во время этой «речи» его руки крупно вздрагивали, силясь удержать инструмент.
