Лисса могла устрашить или соблазнить мужчину одним взглядом, без всякой магической силы. В конце концов, у нее было время попрактиковаться. Но Джейкоб обладал внушительным самообладанием. Возможно, дело было в его прошлом и тайнах, которые он еще раскроет. Томас доверял ему, и она решила, что эти тайны могут ее не касаться, это просто история его жизни. Он явно был в ладу с самим собой, знал, чего хочет и как этого достичь. И это раздражало Лиссу, потому что притягивало ее как магнитом.
— Я пообещал ему по крайней мере трех Свидетелей Иеговы, которых ему придется съесть, чтобы искупить свое поведение, — ответил Джейкоб.
— Бран никогда не съест мой обед, если тот сам себя доставит к моим дверям. Он воспитанный. Как тебе удалось с ним поладить?
— Томас научил меня командам, которые разучивал с твоими собаками. И дал мне носовой платок со своим запахом. Все сработало.
— К счастью для тебя, — Она приласкала Фионна, вдыхая сильный запах псины. — А почему шофер все еще здесь?
— Я думаю, вам следует нанять его, миледи. Он очень подходит, и у него военная выучка.
— Он никогда не станет работать на таких, как я.
— Я думаю, он рассмотрел бы такое предложение, если бы оно было ему сделано.
— Что ты ему наговорил?
Глаза Джейкоба сузились.
— Я бы никогда не стал лгать о вас, миледи. Я могу лгать для вас, если это нужно для вашего благополучия.
— Хм. — Он был раздражен, так же, как когда она обвинила его, что он бродяга, и это раздражение подействовало на Лиссу так, как он вряд ли ожидал. К ней вернулось все то, что пробудил в ней сон. — Ну, тогда идем со мной.
— Шофер…
— Подождет, не задавая вопросов, если он действительно из тех, кого я могу использовать. А теперь ты идешь за мной, молча. Бран, отведи братьев и сестер на кухню. Охраняй.
Пес развернулся, собачья семья рванула за ним. Они обтекли Джейкоба с двух сторон и помчались по холлу, оставив людей стоять в трех метрах друг от друга. Для Лиссы это расстояние было не столько отдалением чужаков, сколько отмеренной дистанцией между потенциальными противниками.
Когда Джейкоб замялся, она подняла бровь.
— Если ты не можешь выполнять мои команды без вопросов, значит, ты мне не подойдешь.
Он может решить, что она жестока, — не поблагодарила, не ответила на множество вопросов, которые, как она видела, у него возникли: о ее состоянии, о доме, о своей роли в этом доме. Но она ему не компаньон. Он подал прошение, желая ей принадлежать. Настало время посмотреть, понимает ли он, что это означает. Только тогда она сможет решить, позволить ли ему служить ей с одной меткой. Или двумя. Она знала, что он ему захочется сразу три, но ему придется принять то, что ему предложат.
* * *
Это была совсем не та женщина, которую он подсаживал в лимузин. В салоне она была искусительницей. Здесь же она была королевой. Он чувствовал это по ее взгляду, властному тону и безудержной похоти, которая блуждала в ее глазах и возбуждала его помимо воли, даже когда разум сопротивлялся из-за того, что с ним обращаются как с невольником.
Она собралась уйти, оставив его выбирать. Если бы он последовал за ней, значит, он согласен на все. Желание остаться самим собой боролось в нем с образом женщины, которая нуждается в нем и которая завладела его мыслями и фантазиями.
Она остановилась у лестницы, положив ладонь на перила. Тонкие изящные пальцы, на среднем — серебряное кольцо с огромным сапфиром. Джейкоб подумал, не муж ли его подарил, и неожиданно при этой мысли ощутил неприязнь. Подняв руку, Лисса сняла заколку, которая придерживала волосы. Пряди упали, она провела рукой по этой шелковистой тяжести, черному водопаду, притянувшему его взгляд к бедрам, до которых доходили длинные волосы. Черный атласный халат так облегал ее тело, что было ясно: под ним ничего нет.
— Джейкоб.
Ее голос был нежен, а глаза темны, как тени в лестничном колодце.
— Каждый миг колебания сделает наказание более суровым.
— Я не боюсь боли, моя леди.
Она усмехнулась.
— Значит, ты не испытывал достаточно сильной боли. Но есть наказания гораздо хуже боли.
— Хуже, чем потерять чувство себя?
Она вздернула подбородок.
— Иногда это самая приятная часть боли. Пойдем. Я бы сказала, что я не кусаюсь, — уголок ее губы слегка приподнялся, — но мы оба знаем, что это неправда.
Когда она стала подниматься по ступеням, он обнаружил, что следует за ней, причем через ступеньку. Он нагнал ее, и некий инстинкт, противоречащий его природе, придержал его в шаге позади.
Она привела его в свою спальню, куда он принес ее меньше двух часов назад, надеясь, что поступает правильно, ничего не пропустив для ее удобства. Он не хотел оставлять ее одну, но когда ее лицо приняло спокойное выражение, вернулся к мистеру Ингрему, чтобы составить ему компанию. Шофер отказался уехать, пока она не предъявит ему себя в полном рассудке и не уверит, что Джейкоб принят в ее доме. Если Джейкоб слишком долго будет с ней возиться, он, Ингрем, применит свою «беретту», а это ситуация, которая может нарушить покой леди, столь ей необходимый.
Когда Джейкоб последовал указаниям Томаса, как миновать собак, даже Бран не дал ему безусловного зеленого света. Он неподвижно стоял у входной двери, его стойка и бдительные глаза говорили: «Ну что, приятель? Есть порох в пороховницах?»
Теперь, когда Лисса глянула на него через плечо, он ощутил, что вызов снова брошен.
Ну что, приятель?
7
Когда он ступил за порог, она двигалась вдоль стен, включая маленькие точечные светильники, подсвечивающие картины.
— Встань в центре комнаты. Руки опусти.
Матисс. Тициан. Ван Гог. Сильные движения души в многоцветье красок. У него было к ней много вопросов, и он понимал, что не любопытство подбивает его задать их прямо сейчас. Он чувствовал внутреннее сопротивление тому, что Лисса приказывает ему молчать. То, что клубилось в нем сейчас, когда он выполнял ее команду, было ему незнакомо. Его чресла напрягались с каждым тихим звуком, который он слышал. Ее ступни, погружающиеся в ковер. Мягкий шелест халата. Она мерцала на границе его поля зрения, потом пропала.
Прежде чем он успел обернуться и поискать ее, его спину тронула рука.
— Удачный трюк, — сказал он.
— Джейкоб… — прошептал ее голос, вызвав дрожь вдоль позвоночника. — Я знаю, что ты нервничаешь. Я слышу твой пульс. Ты никогда раньше не покорялся. Когда ты занимался любовью, то властвовал над женщиной. Ты давал ей чувствовать твою силу, твое желание. Если кто и сдавался, то она — тебе. Ты позволял себе уйти лишь тогда, когда был уверен, что она потеряла из-за тебя голову. В страсти, которую ты ей дал.
