Джианни Патто оторвал голову от брусчатки и посмотрел на меня своими ледяными глазами, в которых читалась абсолютная ясность мысли. Я отшатнулась, словно от удара. Он зловеще улыбнулся.
На секунду мне показалось, что меня вот-вот стошнит.
– Фии-наааа! – пророкотал Джианни. Его крик походил на раскат грома.
– Уведите его, – сказала я, отводя от него взгляд. – И, ради всех святых, будьте осторожны!
Солдаты стреножили его и привязали ему руки к туловищу. Он неловко встал, не оказывая никакого сопротивления, и побрел вслед за ними в город, скребя когтями по камням брусчатки.
К моему удивлению, дама Окра не спрыгнула с осла. Она сидела, не шевелясь и тяжело дыша, и вглядывалась в темноту. Ее глаза вылезли из орбит, а на лбу блестели капельки пота.
Я кое-как залезла на лошадь, пытаясь успокоить отчаянно колотившееся сердце. Все произошло так быстро.
– Он обычно так себя не ведет, – глухо проговорила я, как будто это могло утешить даму Окру или меня саму. Очевидно, в него снова вселилась Джаннула. Это она заставила Джианни закричать? Неужели она причинила ему боль? Чего она добивалась? Я не могла связно мыслить – страх прилип ко мне, как мокрое одеяло.
– А? – внезапно произнесла дама Окра, словно очнувшись ото сна. – Ты что-то сказала?
Я открыла рот и тут же снова его закрыла. У меня не было слов. Дама Окра даже никак не отреагировала на травму Жоскана. Конечно, она была противной, но обычно все-таки не до такой степени.
– Поехали домой. У меня страшно болит голова, и уже поздно. – В ее голосе слышалось порицание, как будто это я была виновата в том, что сегодня ей предстояло лечь спать позже обычного.
Она пришпорила ослика, не потрудившись взглянуть, следую ли я за ней.
Той ночью я так и не уснула. Не смогла. Вместо этого я мерила шагами зеленую гостевую комнату дамы Окры, пока не взошло солнце.
Собираясь в путь, я ни разу не задумалась о том, что за найденных итьясаари мне придется заплатить не только своим временем, усилиями и ресурсами. Смерть монаха – пусть даже он ее и заслуживал – была слишком высокой ценой. Запястье Абдо было слишком высокой ценой. Позвоночник Жоскана… я даже думать об этом не могла. Одна мысль о нем наполняла меня отчаянием.
Вдобавок ко всему прочему мои поиски привлекли внимание Джаннулы. Это она приказала Джианни убить монаха? И зачем кричал Джианни, когда лошадь Жоскана стала на дыбы? Возможно, он хотел привлечь мое внимание. Джаннула сказала, что может помочь мне в поисках, но такая помощь мне была не нужна.
Я не знала, что мне делать. От одной мысли о дальнейших поисках к горлу подступала тошнота. Мне хотелось все бросить, вернуться домой и спрятаться. Но тогда ужасные жертвы, которые мы принесли, оказались бы напрасными. Моим долгом было придать им хоть какой-нибудь смысл.
Я снова опустилась на кровать, чувствуя, как тяжесть мыслей прижимает меня к земле. Когда я засыпала, снаружи уже пели птицы.
Проснулась я уже после полудня, определив время по положению солнца. Пока я умывалась и одевалась, в моей голове созрело решение: везти Джианни Патто в Горедд нельзя. Возможно, он был жесток и непредсказуем сам по себе, но я не могла отделаться от мысли, что его поведение объяснялось влиянием Джаннулы. Я не хотела, чтобы Джианни Патто принес ее в мой дом, а вместе с тем и к людям, которых я люблю. В Донкэсе я думала точно так же: зря я позволила Жоскану себя переубедить. Теперь мне нужно было сказать даме Окре, чтобы она передала графу Пезавольта, что это существо – а вместе с ним и Джаннулу – нужно держать в заточении.
Существо. Звать его так было несправедливо. Я знала это, но не могла думать о нем никак иначе.
Накануне вечером я забыла заглянуть в свой сад; не так давно Абдо предлагал мне именно так и поступить. Стоило мне вспомнить об Абдо, как у меня заныло сердце. Я подумала отправиться в сад, но было очевидно, что мои гротески не беспокоились – иначе меня бы мучила головная боль.
Раз они не нуждались во мне, я могла к ним не ходить, тем более мне не очень-то и хотелось. Я бывала там лишь для того, чтобы успокоить себя. Возможно, все это время я только этим и занималась. Вероятно, этот сад изначально был нужен мне одной.
Я устало спустилась на первый этаж. Недуар и Бланш бок о бок сидели в гостевой столовой дамы Окры. В комнате царило комфортное, дружеское молчание. На идеально белой скатерти между двумя нелепыми букетами сирени были раскиданы хирургические инструменты, обрезки металла и грязные тарелки. Бланш, обматывавшая железный прут медной проволокой, увидела меня и, широко улыбнувшись, вскочила на ноги. Она выглядела гораздо лучше: на ее щеках проступил румянец, а чешуйки блестели и уже не так сильно походили на коросту. На ней было бледно-зеленое платье, казавшееся более вещественным, чем то одеяние, которое она носила раньше.
– Привет, привет, хотеть завтракать? Могу приготовлю тебе, – гореддийский лился из ее рта очаровательным, забавным потоком. – Кухня вся еда.
Мою душу до краев наполнили умиление и радость, и мне пришлось сглотнуть комок в горле, чтобы ей ответить. Возможно, нам все-таки удалось сделать что-то стоящее.
– Спасибо большое, я не голодна, – выговорила наконец я. Кажется, Бланш поразила сама мысль о том, что можно не хотеть есть, но она плюхнулась обратно на стул и вернулась к своей проволоке.
– Она заново учится пользоваться словами, – сказал Недуар. Без маски и кожаного фартука он тоже казался счастливее. Сейчас на нем были шерстяной дублет простого кроя и холщовая рубашка – обычная одежда для мужчины среднего достатка. Его клюв не мог передать улыбку, но она виднелась в его глазах. Он был занят тем, что начищал пилу, которая, как по мне, выглядела довольно зловеще. – С возвращением, – добавил он и опробовал лезвие, срезав малюсенькую заусеницу у ногтя на большом пальце.
– Дама Окра дома? – спросила я. Мне хотелось быстрее переговорить с ней о Джианни и покончить с этим.
– Она в библиотеке, – ответил Недуар, отложив пилу в сторону и рассеянным жестом потянувшись за крошечной серебряной мисочкой. Затем он взял малюсенькую ложечку и помешал лежавшую там соль.
– Она одна говорить с призраки! – воскликнула Бланш, широко округлив фиалковые глаза.
Чумной доктор положил руку на плечо Бланш и тихонечко с ней заговорил. Хныкнув, она кивнула и снова сосредоточилась на проволоке.
– Дама Окра не спала всю ночь, – пояснил Недуар. – И все это время разговаривала. Это разбудило Бланш.
– С кем разговаривала? – спросила я, наблюдая, как он высыпает содержимое мисочки в вазу с цветами.
Он посмотрел на меня своими ласковыми голубыми глазами.
– Мне кажется, сама с собой. У стариков часто бывает такая привычка, хотя я никогда раньше не замечал в ней такой склонности. Меня скорее беспокоит то, что сегодня она в удивительно хорошем настроении.
