Милэй прозорливо прищурила глаза.
– Вы даете мне слово, ардмагар, именем Страшной Неизбежности, а я даю вам свое. Мы должны составить текст соглашения и подписать его. – Она направила посох на одну из женщин и та подошла к двери, чтобы выдать стражнику распоряжения.
Комонот отрывисто поклонился и снова опустился на стул.
– Склонись, словно ива, – прошептал он Эскар уголком рта. – Ты говоришь так, словно это очень просто.
– Но это действительно было просто, – невозмутимо ответила Эскар.
– Действительно. Я склонился и все изменил. У этого решения будут последствия.
Во дворе показалась вереница секретарей со складными столами и стопками пергамента в руках. Я наклонилась к уху Комонота и прошептала:
– На что вы согласились, ардмагар?
Он закатил глаза.
– Порфирийцы получат доступ к устройству квигутлов. Причем не только право хранить и использовать их, но и возможность ими торговать. – Он покачал головой. – Южные земли никогда уже не будут прежними. Я в одно мгновение изменил весь ваш мир ради собственной выгоды. Мне от этого неспокойно.
Киггз поднялся на ноги.
– Все равно спасибо, ардмагар, – сказал он, похлопав старого саара по широкому плечу. – Мы уходим.
Взгляд Комонота метнулся к моему лицу, а потом к лицу принца.
– Тогда увидимся с вами в Горедде, когда я смогу пожать вам руки над дымящимся пеплом, в который обратятся мои враги.
– Разве вы не этого пытаетесь избежать, пробравшись в Танамут через верховья Омиги? – спросил Киггз.
Комонот задумался.
– Да, но мне нравится, как звучат эти слова. Любопытно.
Киггз поклонился. Ардмагар взял его голову в руки и расцеловал в щеки, а потом повторил эту неуклюжую операцию со мной, после чего вернулся к составлению соглашения. Шесть секретарей приготовились записывать, чтобы одновременно сделать шесть копий договора.
Мы забрали Маурицио и вышли из Василикона; Киггз знал, как попасть на улицу, не проходя через зал Ассамблеи. Когда мы оказались на шумной площади, Маурицио прикрыл глаза от солнца и сказал:
– Нужно уплывать, пока мы не угодили в ловушку. Может статься, что на закате будет уже слишком сложно. Мы погрузим продовольствие и отчалим, если, конечно, после столкновения на корабле не осталась огромная дыра. Об этом я даже думать не хочу.
– Хорошо, – сказал Киггз, и на его лице отразилась усталость. – Мы с Серафиной заберем вещи и придем. Скоро увидимся. – Он похлопал Маурицио по плечу. Рыцарь поклонился и пошел по направлению к гавани.
Киггз провел рукой по лицу и выдохнул:
– Клянусь святой Клэр, я не ожидал, что Эскар удастся уговорить ардмагара. Эти переговоры могли длиться не одну неделю. Комонот был словно неподвижная скала, а Милэй напоминала неукротимый ветер. – Он попытался улыбнуться. – Заберем вещи вместе или встретимся у причала? Последний вариант быстрее, хотя первый, безусловно, приятнее.
Мысль, которая уже почти успела оформиться в моем мозгу (неужели только сегодня утром?), внезапно поразила меня всей своей мощью, и теперь уже я не могла о ней забыть.
– Не знаю, как сказать тебе, – прошептала я, ненавидя себя за то, что собиралась сказать. – Я не могу вернуться с тобой в Горедд.
Брови Киггза поползли вверх.
– Как? – Его взгляд метался из стороны в сторону, как будто он не мог заставить себя заглянуть сразу в оба моих глаза. – Я думал, ты отказалась от идеи собирать порфирийских итьясаари. И… Сельда соскучилась по тебе.
– Не только Сельда, – проговорила я, коснувшись его руки. Он сжал мои пальцы. – Но дядя Орма… – я осеклась. – Если я отправлюсь с Комонотом и Эскар, я могу его найти. Я должна попытаться.
Чувства отражались на лице Киггза, словно блики света на воде, освещая и поверхность, и сокрытое в глубине; и известное, и неизвестное. Он закрыл глаза и дотронулся своим лбом до моего. Шумная площадь текла мимо нас, солнце клонилось к закату.
– Конечно, должна, – сказал он наконец. – А я должен отправиться домой и помочь Сельде. Так устроен мир, и он снова и снова разделяет нас с тобой.
– Прости меня за… – начала я.
– Надеюсь, ты не собираешься извиняться за то, что любишь дядю, – перебил меня Киггз, отстраняясь и вытирая слезы с моей щеки. – Но я еще не уехал. Проводи меня до дома Малау.
Мы молча шли вверх по холму, а между нами танцевал безразличный ветер. Дворецкий узнал принца и впустил нас, звук шагов эхом раздавался по пустым коридорам. За все это время Киггз доставал какие-то вещи, но их было немного, поэтому ему понадобилась всего минута, чтобы все собрать. Я помогла ему донести сундук до атриума, где он заплатил поваренку, чтобы тот дотащил вещи до корабля.
Мы еще немного постояли на улице, пустынной из-за полуденной жары. Я приготовилась к прощанию, которое неотступно приближалось, но тут Киггз заговорил – таким мрачным голосом, что это было даже почти смешно:
– Я бы хотел еще раз увидеть Библиагатон.
Я знала подходящее место. Я провела Киггза сначала по знойным улицам, а потом по слегка заросшей дорожке, и мы оказались в саду. В самом дальнем его краю кусты расступились, и перед нами открылся вид на Библиагатон. Купол библиотеки блестел на полуденном солнце, а дворы прятались в прохладной голубой тени.
– Он большой, словно собор, – вздохнул принц. – Я обязательно сюда вернусь. Может быть, мы вернемся сюда вместе. – Он провел пальцами по моей руке.
– Мы с Ормой так мечтали об этом месте, – сказала я, и мое горло болезненно сжалось, так что я могла лишь шептать. – Когда я снова увижу Орму, он, наверное, уже не будет собой.
Киггз сжал мою ладонь.
– Эти перемены окружают тебя со всех сторон, – тихонько произнес он. – Не только с Ормой. Джаннула меняет сознания твоих друзей. Тебе, должно быть, кажется, что весь мир превратился в зыбучие пески.
– Пообещай, что не станешь ее слушать и не пустишь в город, – попросила я. – Если сможешь, сделай так, чтобы она держалась от Горедда подальше.
– Конечно, – проговорил он и слегка приподнял мою руку, сжав ее своими ладонями. – Я говорю сейчас и от лица Сельды тоже. У тебя есть два верных друга, и они готовы сражаться против Джаннулы. Пусть это утешит твое сердце. А мое уже нашло утешение.
Я вопросительно на него посмотрела. Он улыбнулся и слегка наклонился ко мне:
– Потому что я встретил тебя. Как бы мир ни пытался нас разлучить, какой бы долгой ни была разлука, мы меняемся не для того, чтобы разбиться о скалы. Я знал тебя тогда, знаю сейчас и узнаю снова, когда ты вернешься домой.
Сказав эти слова, он ушел. Мне не хватило мужества отправиться его провожать. Когда я вернулась к Найе, корабль уже покинул гавань. Пустота была такой ощутимой, что я, казалось, могла прикоснуться к ней рукой.
