В том, что он не забудет эту женщину никогда, Иоганн был уверен. Даже ее запах вызывал у него чувственную дрожь и неодолимое желание вернуться к ней при первой же возможности, а еще лучше – немедленно. И препятствием лежала лишь одна мелочь – абсолютное отсутствие хоть каких-то денег, за которые он сейчас был готов на что угодно.
В сердцах он еще раз пнул лежанку Курта и покинул монастырь, уже привычно сворачивая в рулон плащ. Может быть, ему все-таки удастся уговорить Альберта помочь младшему брату? В конце концов, это епископ заманил его сюда обещанием будущих богатств и воинской славы. И где оно, это богатство? Пусть братец даст в счет будущего хоть что-то сейчас.
Чем ближе Иоганн приближался к замку епископа, тем замедленнее становился его шаг. В мыслях все ясней вырисовывался жесткий взгляд владыки Ливонии, точно бьющие слова посредника между самим Господом и прочими людьми, ничем непоколебимая уверенность в себе. Даже их отец, родной для остальных братьев и приемный для Иоганна, не решался перечить старшему сыну. Если Альберт определил однажды, что все содержание Иоганна до момента, пока он сам не изменит свое положение к лучшему, будет заключаться в еде, одежде и оружии, значит, своего решения он не изменит, и ни один из остальных братьев, которых он ненавидел почти так же, как и Альберта, не осмелится поступить вопреки воле правителя Ливонии.
На епископском подворье монахи смотрели на него с почтением. Но за пределами подворья Иоганн ощущал себя униженным и оскорбленным. Сытые лица горожан вызывали раздражение. Ходить по городу без денег – все равно что ходить без штанов. Едва завидев прохожих, он старался свернуть в узкий переулок или проход, ведущий в очередной извилистый переулок. Улицы возникали хаотично. Присмотрев свободное место, будущий домовладелец вбивал по краям намеченного под строительство участка колья, в нескольких местах раскапывал землю. Если после трех-четырех ударов лопаты в яме не появлялась вода, место считалось пригодным. Оставалось лишь обратиться за одобрением к городскому зодчему Вартбуху. Прибыв на место, Вартбух недовольно крутил головой, хмурился, вымерял участок ногами, подолгу вглядывался в глаза претендента, словно пытаясь найти в них ответ на важный градостроительный вопрос, и заводил длинную тираду об особых видах города именно на этот участок и о том, что лишь недостаток денег в казне не позволил до сих пор использовать это место для… Обычно длина тирады зависела от того, насколько быстро мешочек с мздой перекочевывал в бездонный карман зодчего. Большинство улиц создавались на глазок, дома с противоположных сторон стягивались так, что порой между ними с трудом протискивались два встречных человека. Нечистоты, в зависимости от месторасположения дома, скидывались в выгребные ямы во дворах или выливались прямо на улицу, в узкие, сбегающие к речушке Рига канавки, а от самой речки, особенно в жаркие летние дни, возвращались невыносимым зловонием. Иоганн перепрыгивал лужи, чертыхался, уворачивался от подворачивающихся под ноги детей, злобно огрызался на реплики домовладельцев.
В одном месте у строящегося дома его едва не задело качнувшейся балкой.
– Эй! – возмущенно заорал Иоганн и схватился за кинжал. – Вы, недоноски, пытаетесь убить благородного человека!
– Это было ненамеренно! – один из голых по пояс строителей, отпустив непослушную балку, взялся за ручку молота. – Мы не видели господина. И ничего не случилось.
– Не случилось? Если бы я не увернулся, эта балка могла размозжить мне голову!
– Но вы целы.
– Только потому, что отпрыгнул в сторону. – Краем глаза Иоганн заметил, что и второй ремесленник взялся за ручку молота и на всякий случай шагнул назад. У мастеровых были мускулистые руки и недобрые глаза. С одним из них он еще мог бы справиться, но кинжал против двух молотов был не лучшим выбором оружия. Только гордость не позволяла ему отступить перед двумя простолюдинами. В этот момент за спинами строителей появился третий человек в одежде, напоминающей монашескую рясу с глубоко надвинутым капюшоном.
– Что случилось, братья? – спросил он, и голос его показался Иоганну знакомым.
– Господин говорит, что мы хотели его ударить балкой. Но мы его даже не видели! Он сам…
– Господин? Что вы здесь делаете?
– Курт? Это ты? – признал наконец своего номинального слугу Иоганн. – А что ты делаешь здесь? Разве ты не работаешь на укреплении стены?
– Так и есть, – оруженосец жестом отправил ремесленников в глубь строительной площадки, подошел ближе и смущенно отвел глаза. – Туда, где я работаю, не подвезли камень, и меня попросили помочь с укладкой фундамента под новый дом.
– Помочь?
– Я показываю, как это сделать правильно, чтобы дом не перекосился.
– Я думал, ты просто каменщик. А ты умеешь строить дома? Или даже замки?
– В Бремене я был старшим подмастерьем, и мастер многому научил меня.
– Значит, ты тоже мог бы быть мастером?
– Боюсь, я слишком молод. В Бремене мне пришлось бы ждать еще лет десять. А потом сдать экзамен, добиться поручительства двух мастеров и закатить пир для всей гильдии. Для этого надо или жениться на дочери мастера, если у него есть дочь и нет сыновей, или сколотить собственный капитал.
– Зато потом мастеру платят хорошие деньги.
– Это не легкий труд, – сдержанно признал Курт.
– И поэтому ты поехал в Ригу?
– Его преосвященство сказал, что Ливония – край неограниченных возможностей. Надо только принять послушание и год прослужить во имя Иисуса.
– О да! Я знаю. И мы с тобой это делаем, служим Иисусу, не так ли?
– Эй, мастер, у вас все в порядке? Мы можем продолжать? – подал голос ремесленник, все еще не выпуская из рук молота, и Курт с досадой замахал на него руками:
– Ждите, пока я не подойду. Не видите, я разговариваю с благородным господином!
– О, уже и ма-а-а-стер, – протянул Иоганн, вплотную приближаясь к Курту. – Пока я дни напролет готовлю свою плоть к священной битве с язычниками, ты, определенный мне в оруженосцы, зарабатываешь капитал и уже называешь себя мастером.
– Я не называю. Это они так говорят. И его преосвященство сам поручил мне участвовать в строительстве стены, это не менее богоугодное дело.
Курт отступил на шаг, и Иоганн вновь сократил расстояние.
– Это мне известно. Вчера я беседовал с его преосвященством. Он спрашивал мое мнение о тебе. Завтра мы собираемся встретиться вновь.
– Вновь? С самим…
– С самим епископом? Так ты не знал? Да, мы иногда встречаемся, чтобы поболтать о том о сем. Его преосвященство высоко ценит мое мнение.
– Но вы же не скажете ему, что я…
– Я еще не знаю, что скажу. – Иоганн слегка подтолкнул Курта в живот, и за пазухой мастерового что-то звякнуло. – Это будет зависеть от моего настроения. Понимаешь меня? Прямо сейчас оно у меня совсем поганое. Я случайно забрел в эту клоаку, где твои люди чуть не убили меня бревном, а перед тем воришка срезал у меня с пояса мешочек со всеми моими деньгами. Как ты думаешь, приятно остаться без денег в моем положении?
