Люди, поодиночке и группами, выходили из крепости беспрепятственно. Но стоило идущему впереди Вальтеру шагнуть внутрь, как путь перегородил один из скучающих у стены стражников.
– По какому делу? – потребовал он.
– Ты не узнаешь меня? – громко вопросил Вальтер, и остальные стражники оживились, предвкушая небольшое развлечение.
– А должен? – стражник переглянулся со своими товарищами и еще дальше отставил руку с вытянутым в сторону Вальтера копьем. Иво напрягся. На стражнике была железная кольчуга, поверх нее спину и грудь покрывала накидка из грубой красной ткани, на голове был железный шлем, из-под которого по лбу обильно катились крупные капли пота. Выведи такого воина на открытое место – и солнце справится с ним быстрее летящей стрелы. Но в тени галереи стражник держался бодро, и единственным их шансом было немедленно кинуться в бегство в надежде, что воины в тяжелом облачении не смогут их догнать.
– Я миннезингер рыцаря Рейнгольда! – напыщенно провозгласил Вальтер и ткнул пальцем в пространство за спиной. – А это мой слуга. Надеюсь, мне не надо объяснять, для чьего стола предназначена птица в его руках?
– Самого Рейнгольда… – сконфуженно отозвался стражник и сделал шаг назад. – Проходи.
– Hinter mir! – не оборачиваясь, скомандовал Вальтер. Иво распознал знакомую германскую фразу «За мной», поправил на плече связку голубей и послушно двинулся следом в ближайший проход.
Дома с обеих сторон вжимались друг в друга так, словно им было тесно, и они пытались заполнить любую доступную щель. Перед ними не было ни привычных палисадников, ни скамей из бревен, на которые можно присесть, чтобы посудачить с соседями. Маленькие окна плотно прикрывали тяжелые ставни или скользящие деревянные заслонки, из стен торчали кованые железные крюки. Каждый дом, казалось, подобно ощущающему опасность ежу, ощетинивался всеми своими иглами. Несмотря на указание Вальтера хранить молчание, Иво уже порывался спросить об их назначении, пока не увидел привязанную к одному из крюков лошадь.
– Почему здесь так воняет? – не выдержал он. К этому моменту они отошли от городских ворот на достаточное расстояние, и можно было больше не опасаться, что их услышат стражники. Вальтер остановился в месте, где проход, по которому они двигались, пересекался с другим, точно таким же, и остановился, словно в замешательстве, какой из них выбрать теперь.
– Обычно запах не такой сильный, – признал он. – Сегодня жаркий день и почти нет ветра. Многие держат во дворах скот или птицу. Горожане выливают ночные горшки в эти канавки посреди улицы. Считается, что они должны стекать в реку. Только сами канавки, похоже, об этом не знают.
– И Велло хотел жить в таком месте? – Иво с отвращением потряс головой. – Думаю, там, где он теперь, ему намного лучше.
Они свернули в очередной проход, потом еще в один, и Иво ощутил себя окончательно затерянным в смрадном лабиринте. Некоторые проходы были шире остальных, дома крупней. Дверь одного из них отворилась, и наружу вышла молодая женщина с короткими, ничем не прикрытыми русыми волосами в полупрозрачной накидке, украшенной красными лентами. На ее губах играла шаловливая улыбка. Она заступила Вальтеру дорогу, сказала что-то, указала рукой на распахнутую дверь и заразительно засмеялась. Он отрицательно потряс головой, указал на своего спутника и сказал что-то, из чего Иво распознал слово «найн». Женщина отступила в сторону, пропуская миннезингера, с любопытством осмотрела лива и медленно провела рукой по накидке. И без того почти ничего не скрывающая ткань обтянула упругую грудь, чуть сместилась в сторону и наполовину открыла набухший красный сосок. Медленным движением пальцев женщина поманила Иво внутрь. Он, как завороженный, послушно шагнул в темный проем двери, и только резкий рывок за тунику вывел его из оцепенения.
– Пойдем, – негодующе прошипел Вальтер, увлекая юношу за собой. Затащив его за угол, он оглянулся по сторонам, убедился, что их никто не услышит и только тогда заговорил вновь: – Ты что, спятил? Мы здесь не для этого.
– Но она что-то хотела. Может, ей нужна помощь.
– Я скажу тебе, чего она хотела. – Вальтер гневно ткнул в него пальцем. – Нельзя же быть таким глупцом. Ты правда не понял, что это за красотка?
– Все я понял, – возмутился Иво. – Конечно, она красивая, это я видел и без тебя. Не такая, как наша Зигма или Лея, но красивая. Кажется, она спала и не заметила, что вышла почти без одежды. У нее грудь…
– О Боже! – Вальтер сокрушенно воздел руки к небу. – Что за святая простота! Ты можешь думать о чем-нибудь другом? Красотками у нас называют продажных женщин. Или падших женщин. Дошло до тебя теперь?
– Постой, постой. У нас тоже похищают девушек, и потом приносят за них выкуп. Но почему они падают?
– Хорошо. Постараюсь объяснить проще. Красотки из этого Женского дома продают свою любовь. Точнее, свое тело. Любой неженатый мужчина может зайти в этот дом, заплатить и насладиться с ними любовными играми. Любой мужчина с любой из этих женщин! Только этого нельзя делать до полудня, перед воскресеньем и в церковные праздники.
– И ему за это ничего не будет? Его не осудят?
– Нет, конечно.
– А женщин не изгонят из города и не казнят?
– Есть люди, которым не нравятся Женские дома. Но за что изгонять красоток? Закон не запрещает им делать то, что они делают.
– И любая может стать красоткой?
– Ну, если она не замужем и…
– Значит, она может, сколько захочет, заниматься этим с любыми мужчинами, а потом спокойно выйти замуж, и ее муж не будет против?
– Красотка, которая хочет покинуть Женский дом, должна раскаяться. Ну то есть сказать, что она жалеет о своем прошлом. И тогда она может поступить в монастырь и жить с другими женщинами, к которым не пускают мужчин. Или выйти замуж. Ее мужу за это даже полагается награда. Так что я не знаю, против он или не против. Почему ты об этом спрашиваешь? Мы с тобой здесь не для того, чтобы развлекаться с женщинами.
Иво задумчиво улыбнулся.
– Не сердись. Мне просто интересно. Раньше ты мне о таком не рассказывал. И еще… у таких женщин должны появляться дети, много детей. Как они узнают, чей это ребенок?
– У них не появляются дети.
– Тогда я совсем не понимаю, как можно заниматься этими, ну… играми, чтобы не появлялись дети.
– О, они знают способы. Лучше спроси об этом у них самих. То есть ничего спрашивать, конечно, не надо, это я так, фигурально. И… давай поговорим об этом в какой-нибудь другой раз.
Они вышли на площадь, посреди которой стоял совсем уже огромный дом, а рядом с ним убегающая под самое небо башня с острым наконечником, на котором сидел петух. Тот самый, вспомнил Иво, дом единственного германского бога, который они видели с противоположного берега. Внутрь вела большая, в два человеческих роста дверь. Наверное, германский бог был огромным. Или нет? Сбоку от входа в стенной нише стояла искусно вырезанная из камня фигура бородатого человека в спадающем с плеча просторном плаще, которого легко хватило бы для двоих. Одной рукой он сжимал предмет, похожий на свернутую в рулон шкуру, другая рука назидательно выставила вперед указательный палец.
