Вальтер поднялся на ноги и почтительно склонил перед подходящими голову.
– Приветствую тебя, вождь Каупо, – сказал он на языке ливов и сделал предупреждающий знак Иво.
– Привет и тебе, сладкоголосый Вальтер. – Каупо приподнял правую руку, и его спутники остановились поодаль от беседующих. – Твоя слава летит впереди тебя.
– Моя слава мимолетна, как весенний цветок. Только песни о героях и великих вождях остаются в веках.
– Что ж, я вижу, что твой язык по-прежнему цветаст. Таким же он был, когда мы познакомились с тобой. Хотя наше знакомство продолжалось недолго.
– Оно прервалось не по моей воле. Рыцарь Рейнгольд пригласил меня спеть для него, а потом не выпускал ни на день, даже взял с собой в поход.
– Об этом я и хотел поговорить с тобой, – понимающе кивнул Каупо. – Мой новый друг магистр Фольквин просил меня об этом. Сейчас смутные времена, и он хотел бы знать больше. Как на самом деле ты потерялся в походе? Рейнгольд оказался слишком груб? Меня бы это не удивило. И кто этот юноша рядом с тобой? Он похож на лива. Откуда он?
– Об этом ты можешь расспросить его самого. И я уже рассказывал обо всем епископу Альберту.
– Тебе неприятно об этом вспоминать?
– Приятного тут мало… – Вальтер повернул голову в сторону и вверх, зацепился взглядом за одинокое белое облачко, похожее на голову дракона с широко распахнутой пастью, и представил, как оно впихивает в его глотку наскоро придуманную историю. – Меченосцы были слишком шумными. На привале я отошел от лагеря к ручью, чтобы сочинить песню в полной тишине, под пение птиц. В таком состоянии я забываю обо всем. Это была песня о рыцаре в дальнем походе и оставленной им дома возлюбленной жене. Я спел ее вчера в келлере, и местная публика…
– Может быть, мы все-таки вернемся к походу с Рейнгольдом, – напомнил Каупо.
– О, извини… У ручья, все еще думая о своей песне, я встал и пошел назад, но свернул не на ту тропинку и заблудился. В испуге я заметался из стороны в сторону и окончательно потерял направление, пока не увидел дым и подумал, что он от костров нашего лагеря. Но это оказался дым пепелища. Кто-то сжег деревушку, всего пять или шесть дворов. На земле лежали тела с отсеченными головами. Потом из леса выскочил этот юноша. Он плакал и угрожал мне дротиком. К счастью, я вовремя заметил его и сумел объяснить, что не имею отношения к случившемуся и мне самому нужна помощь. С тех пор мы неразлучны.
– Это интересная история. – Каупо задумчиво потеребил бороду. – Заблудился ты или просто сбежал от Рейнгольда – не мне осуждать тебя за это. И всех больше интересует, куда делся сам рыцарь Рейнгольд.
– Увы, он не делился со мной своими планами. Это все, что я знаю.
– А ты, – Каупо повернулся к Иво. – Что ты знаешь о тех, кто сжег твою деревню?
– Я? – отвечая вождю, юноша потупил взгляд, лицо его покраснело, лоб покрылся испариной. Он приподнял руки и осторожно пригладил спрятанное в левом рукаве устройство. – Ничего не знаю.
– Совсем ничего? Во что они были одеты? Какое у них было оружие? Почему они не тронули тебя? Говори, не бойся. Здесь ты под моей охраной.
– Но я никого не видел. В то утро я проверял выставленные с вечера силки. А когда вернулся с добычей, наши дома горели, и людей вокруг них не было. Я долго сидел в лесу и дожидался, кто появится первым – напавшие на деревню или кто-то из наших. Из тех, кто сумел убежать. Но появился только Вальтер. Я едва не убил его.
– О да! Ему повезло, что он вовремя увидел тебя. Кстати, как называется твоя деревня? Где она находится?
– Мы жили между реками Мисса и Вена. Ближе к Миссе. У нас была совсем маленькая деревня, и мы никак не называли ее. Когда мы возвращались с охоты, мы просто говорили, что идем домой. Вокруг нас был густой лес и запутанные тропы. Мой отец думал, там нас никто не сможет найти. Он говорил, что мы должны жить сами по себе, по своим правилам.
– Свои правила себе могут позволить только самые сильные.
– Мой отец был сильным человеком, – с вызовом сказал Иво.
– И где он теперь? Я говорю не о силе рук. Кому вы платили дань?
– Никому не платили. Поэтому отец и увел людей в новое место, чтобы мы могли жить сами по себе.
Каупо сочувственно покивал головой.
– Потеря семьи это огромное несчастье. Как и потеря любого нашего соплеменника. Твоя беда близка мне больше, чем ты думаешь. Когда-то мой младший брат привел себе жену по имени Салме из мест, о которых ты рассказываешь. Она сильная и красивая женщина, но очень скрытная и тоже с трудом вспоминает название родного селения. Но однажды у нее проскользнуло слово Мергера. Слышал ты о таком?
– Нет, я…
– Да, ты уже говорил, как вы жили в своей деревне. Но, я уверен, германцы не могли сделать с ней такое. Они собирают подати и бывают жестоки, но они не сжигают деревни и не угоняют жителей. Так поступают литвины.
– Я не встречал никого из них.
– Ты еще слишком юн. А твой отец – он рассказывал что-нибудь обо мне?
– Все ливы знают о вожде Каупо.
– Значит, рассказывал. Значит, ты знаешь, что племя ливов расколото. Что большинство пошло со мной и потому живет в мире и спокойствии. Никто не смеет нападать на нас, как на ливов с морского побережья. Потому что мы стали союзниками германцев.
– Некоторые называют тебя предателем.
– А ты дерзок, – нахмурился Каупо. – Дерзок и смел. Или безрассуден, скорее, потому что смелость приходит с годами. Или не приходит никогда. Но я отвечу тебе.
Словно собираясь с мыслями, Каупо провел взглядом по впадающей в Вену речушке Рига, по крепостной стене с выглядывающим из-за нее шпилем церкви и вновь повернулся к собеседникам.
– Моя мать была христианкой и знатной дамой. Меня крестили еще в детстве. Но я жил среди ливов. По обычаям ливов. Они выбрали меня вождем, чтобы я вел свой народ к лучшей жизни. Мы построили большой замок в Турайде. Соседние племена пытались померяться с нами силой. Мои воины закалились в боях, и мы отбивали любое нападение. Да, я был в великих сомнениях. Я искал новый путь к спокойной жизни и не знал, чьим богам поклоняться. И тогда монах Теодорих позвал меня в дальний путь, чтобы я все увидел своими глазами. Скажи, ты веришь своим глазам?
– Они никогда не подводили меня, – завороженно подтвердил Иво, не только ушами, но, казалось, каждой клеточкой тела впитывающий так созвучные его собственным мыслям слова вождя.
– Ты видел Ригу. По сравнению с Римом, главным городом германской империи, Рига выглядит такой же малой, как твоя сожженная деревня. По пути к Риму мы прошли через много других городов. Но Рим… На его улицах стоят огромные каменные люди и звери, которых называют скульптурами, и из них льется вода. Там стоят огромные дома, их называют палаццо, по сравнению с которыми жилища Риги выглядят жалкими лачугами. На улицах Рима людей больше, чем во всей Ливонии. Под дорогами проложены каналы, по которым течет свежая вода и уходят нечистоты, и на улицах, несмотря на жару, нет такого смрада, как здесь. В одном только главном доме, построенном для единого Бога, можно разместить всех жителей Риги. Огромные богатства хранятся в нем. Кто из нас видел языческих богов? А на стенах и на потолках этого дома нарисован Иисус и показаны его деяния. Сам великий понтифик Иннокентий, которого называют Римским Папой, с радостью принял меня как дорогого гостя и одарил золотом. Я многое узнал от него. Языческие боги ничего не могли дать жителям Рима в прошлом. Войны и племенные распри раздирали их край на части. Но когда они приняли христианство и обрели единого Бога, страна тоже стала единой и непобедимой. Разве это не лучший выбор для нашего народа?
