В конце вечера очень пьяный Вова лежал под окошком и ничего за свое шампанское не требовал, но тут Нина сама встала и сказала, что настал час расплаты.
Она должна была через Универсум перевести Вове двести криптов, подтвердив галочкой, что это «добровольный беспроцентный заем». Бледная Нина включила экран биочасов, провела транзакцию.
А через минуту Вовин рейтинг обвалился до двух баллов.
Утром к нам пришел эмиссар и в присутствии ничего пока не понимающего Вовы зачитал Нине благодарность «За соблюдение базовых ценностей Общества абсолютной Свободы». И объявил, что за гражданскую бдительность Нине присваиваются дополнительно целых… четыре (!!!) балла.
Нина стала шестибалльницей и переехала в зону С, в уютный уральский городок, а Вова – к нам.
– Ты понимаешь, что она сделала, эта сука?! – горячился Серега. – Она же годами копила деньги! Чтобы подставить человека!
Оказалось, что Нина была единственной из нас, кто не поленился внимательно прочитать «Свод Системных прав и законов». И уяснить, что Система действительно смотрит сквозь пальцы на яблоки. Как и на все теневые операции стоимостью до 199 криптов. Контрабанда стоимостью 200 криптов и выше карается понижением рейтинга до двух баллов. Срезанные баллы перейдут тому человеку, который укажет на контрабандиста.
Нина долго копила деньги. И в день своего сорокалетия устроила себе подарок. Переводя двести криптов Вове, она, вместо того чтобы отметить галочкой «беспроцентный заем», отметила графу «контрабанда» (иконка автоматически всплывала в меню при платежах частному лицу на двести криптов и выше). Вот так просто.
– Стерва, – подытожил Серега. – Гадская стерва. Вот ты так никогда бы не поступила.
Мы сидели вдвоем в дешевом кафе на Дымной улице, смотрели на грязно-розовый закат и пили какую-то вишневого цвета биобурду от фонда Буклийе, которую в зоне Е раз в месяц по пятницам раздавали бесплатно. Я бы, конечно, с удовольствием купила сейчас биолапшу, но денег не было. Впереди еще выходные, а получка только в понедельник. Пластиковый стол, покрытый липкими пятнами, пластиковые кресла, пластиковые стаканчики… Все в зоне Е было пластиковым, дешевым, токсичным и некачественным. Люди и их чувства тоже.
– Ларк, – сказал вдруг Серега. – А я тут, слышь, что подумал…
Он приглядывался ко мне в последнее время. Этими внимательными своими азиатскими глазами. Раньше, когда я жила в зоне В, мне такое внимание польстило бы. Но последние полгода я могла думать только об одном. О еде.
– Баба ты неплохая, – сказал Серега. – Умная. Я вроде тоже не дурак…
А может не лапшу… Химическую биобулку я бы сейчас схомячила в один присест. Попросить, может, у кого-нибудь полкрипта?
– Ты меня вообще слушаешь? – возмутился Серега. – Ты о чем-то, кроме жратвы, думать можешь?
– Нет, – честно ответила я. – Но ты продолжай.
– Так вот. Вместе мы могли бы попробовать вырваться отсюда.
Я удивленно на него уставилась. Серега объяснил. План у него в голове, оказывается, начал вызревать, когда он забирал меня из больницы.
– Я понял, что ты не такая, как все.
Тот факт, что я не умерла, произвел на Серегу неизгладимое впечатление. До моего чудесного исцеления он был уверен в том, что все эти эмиссарские разговорчики про улучшение рейтинга – вранье. «Ага, заливай», – думал Серега каждый понедельник, когда перед началом рабочей недели к ним в подсобку спускался сутулый помощник эмиссара и зачитывал вслух, как себя вести и что делать, чтоб повысить рейтинг.
И тут – бац! – случилась история со мной, однобалльницей, стоявшей одной ногой в могиле. История моего чудесного воскрешения не укладывалась в Серегиной голове, что бы там дядя Виктор не говорил. «Система – это благо, – продолжал жужжать ему в ухо помощник эмиссара каждый понедельник. – Система дает шанс всем. Свобода! Доверие! Открытость!»
Серега начал коллекционировать истории о том, как кто-то где-то и когда-то повысил себе рейтинг. (Нинка не в счет, «крысами мы не будем».) И постепенно пришел к выводу, что грех не попытаться. По его плану для начала нам следовало пожениться. Супружеская пара в зоне Е сразу переезжала в семейный сектор. Приобретала положительный тренд и могла рассчитывать на крохотные начисления к совокупному супружескому рейтинг-капиталу в четыре балла – четыре дополнительных крипта в месяц.
– Это же восемь биобулок! – мгновенно сосчитала я вслух.
– Я их все отдам тебе, – сказал Серега.
Нравилась я ему все-таки. Овеянная ореолом чудесного исцеления, моя давно не мытая и нечесаная личность, видимо, вселяла в Серегу надежду на лучшую жизнь.
– Нам нужно начать серьезно работать над собой!
На мгновение мне показалось, что я слышу Тима. Кардинально разные внешне, они были похожи внутренне, с одной поправкой: Тим мечтал попасть в зону А – к чистейшему воздуху и программам продления жизни. А пределом Серегиных мечтаний было пробиться в зону С. К мясу, фруктам и человеческой работе. Суть была одна и та же. А мне больше не хотелось ни в одну из зон. Мне хотелось биобулку. И поломать всю эту карусель к скребаной матери.
– Ладно, Серж, – сказала я ему, поднимаясь, – Давай потом это обсудим. Завтра рано на смену.
Тут была одна проблема – замуж за него выйти я не могла. Как мужчина он мне не нравился совершенно. Ну то есть, поймите меня правильно, этот человек спас мне жизнь – я была ему бесконечно благодарна. Я могла находиться с ним рядом. Я могла с ним болтать. Я могла с ним молчать. Но не более того.
Серега, вопреки всем моим ожиданиям, оказался человеком деликатным. И гордым – наталкиваться на отказ ему не хотелось. Он не торопил меня. До поры до времени.
В нашем секторе, на моем этаже, жила седая тетушка Мириам – она была родом откуда-то из Средней Азии. Классический броветариат – безработная прошлого века. Удивительно, что она дожила до преклонных лет, с ее баллами жить долго вообще-то не полагалось. Может быть, она тоже зачем-то была нужна Системе.
– Ээээ, девочка, – говорила она с акцентом, глядя на мои с Серегой отношения, – разве можно так разговаривать с Мужчиной?
Поневоле пишу это слово с большой буквы, потому что именно так произносила его тетя Мириам.
Она была носителем какой-то древней восточной максимы мужского превосходства над женщиной.
– Ты кто? – мягко поучала она меня по вечерам. – Ты шея, а не голова. Колчан, а не лук. Тетива, а не стрела. Ножны, а не меч. Мужчина – это меч. Ты должна слушаться. Он хороший парень. Выходи за него.
Слушать ее было очень странно, но что-то привлекательное в философии Мириам, безусловно, присутствовало. Она верила в Аллаха, который сотворил мир, и первенцем его был именно мужчина. Женщина была создана позднее – как друг и помощница. Аллах, Господь, Господин – не сразу вспомнила я полузабытые слова, которые современное человечество давно заменило религиозно-корректным термином «Небо».
