Тогда я решила совершить преступление.
* * *
День я подгадала отличный. Эту дату нам объявили за месяц. Обитательниц всех наших пяти женских блоков собрала Марианна, старшая по женскому сектору нашего района. И объявила, что к нам едут с очередным благотворительным визитом представители Фонда Теодора Буклийе-Ружа. Влиятельнейшие люди в Системе.
По зоне Е бродили страшные слухи о возможностях Фонда Буклийе. Рассказывали, например, как у Анжелы из пятого района рейтинг в один миг обвалился до нуля из-за того, что она нахамила директору пиар-департамента Фонда. И она, дескать, упала и умерла прямо на площадке, где происходила встреча представителей Фонда с населением. Другие рассказывали эту историю немного иначе, что Анжела особо-то и не хамила, она со всеми так разговаривала, но директор департамента Фонда сказал ей на ухо что-то такое, от чего у нее прямо на площадке случился сердечный приступ. И подобных слухов ходило немало. Очевидно было, что судьба, наконец, предоставляет мне прекрасную возможность обвалить рейтинг – да еще, как говорится, на миру.
Фонд Буклийе должен был привезти нам лекарства, еду, одежду, биологически активные добавки к пище и три съемочные группы «Х-Видения». Марианну очень заботило последнее.
– Помыться всем, почиститься! Кто рожу не начистит – сама потом начищу! Чтоб я не краснела потом за вас, шалав, в эмиссариате. И главное! Если кто-то из вас, чмошницы, разинет хлебало и начнет выделываться, потом по хлебалу от меня и получит! Понятно?
Гул женских голосов подтвердил, что все понятно.
– Они там в Фонде хамов не любят. Они сами хамы.
(Одобрительный смех.)
– Они любят тех, кто им жопы лижет! Смотрите, как ведут себя бабы из третьего района! Хитрые сучки! Вот и берите пример.
Конкуренция с районом номер три давно составляла предмет забот Марианны и наших активисток. «Трешка» была образцово-показательным районом. А уж их женский сектор превосходил все ожидания – чистенькие, веселые, платья в горошек, к визитам представителей Фонда они всегда готовили концертные номера: песни или пляски. Зрелищно, колоритно, Икс-Вишникам нравилось, поэтому визиты сотрудников Фонда в зону Е чаще всего начинались именно с района № 3. «Троечниц» частенько показывали по «Икс-Ви».
– Не то что вас, кобылы, – подводила итог Марианна. – С вашими рожами и голосами какой там концерт. Мешки на вас понадевать бы, да и все.
«Троечницам» перепадало то, что до других районов часто не доходило: тонкие прокладки, духи, настоящие колготки и косметика. Мужики третьего района грелись в лучах славы своих баб. Каждый из девятнадцати районов зоны Е мечтал оказаться на месте третьего. А мы ревновали особенно сильно, так как наш номер был четвертым, и мы соседствовали с «троечниками» непосредственно через забор. Густо исписанный с обеих сторон нашими мнениями друг о друге.
– Чтобы понравиться сотрудникам Фонда, вы должны помнить главное, – поучала крепкая плечистая Марианна, расхаживая перед нами по деревянному помосту, – вы – никто. Мусор. Двубалльницы. Отбросы общества. Что бы вы тут о себе ни возомнили, мусор вы и есть. Нормальные люди в зоне Е не живут. А те, кто к нам едет, – это элита! Люди, у которых по двенадцать баллов рейтинга! Две-над-цать! – Марианна поднимала палец. – И они едут к вам в вашу помойку, спускаются, считай, что с Небес, из зоны А, чтобы вдолбить в ваши тупые головы добро и свет!
Я вспомнила Валентина. Он в составе такой делегации смотрелся бы органично.
– Вся ваша задача – кивать, слушать и каяться. Кивать, слушать и каяться! Не выделываться и не спорить, понятно? Если вас спросят, скажете пару слов про то, что понимаете причины, по которым вы здесь. И главное – постоянно раскаивайтесь! Чем больше и лучше будете каяться, тем больше жратвы получим.
Накануне великого дня в районе дали наконец горячую воду. Всю ночь мы драили себя, травили тараканов и вшей и намывали свои блоки. В шесть утра биочасы пиликнули сообщением от Марианны: «Всем шалавам быстро собраться на площадке внизу!» Я, несомненно, относилась к числу приглашаемых шалав, поэтому влезла в сырые еще, не высохшие после стирки брюки и побежала вниз. Нахамлю там сейчас кому-нибудь, и дело с концом…
Происходило что-то невероятное – это было видно по сияющему лицу Марианны. Оказалось, что «троечницы» что-то напортачили, и поэтому, впервые за всю историю зоны Е, визит сотрудников Фонда Буклийе начнется не с них, а с нашего района, причем с женского сектора. Потом они поедут в шестнадцатый район, в мужской сектор. И только под конец – в «трешку».
– Ну, бабоньки, смотрите теперь, не обосритесь, – подбодрила нас Марианна. – Глазки в пол и – каяться!
Мы ждали почти пять часов, Марианна никого не отпускала с площадки, разве что в туалет. Наконец зашуршали колеса автомобилей, зажужжали моторы, забегали наши активистки.
– Едут! Едут!
Мы построились.
Делегация выглядела большой, но я быстро поняла, что собственно сотрудников Фонда здесь всего человека четыре, не больше. Остальные – члены съемочных групп «Х-Видения», вооруженная охрана и ассистенты. Возглавлял делегацию высокий некрасивый сухопарый человек. На вид ему было лет пятьдесят, но на самом деле ему могло быть сколько угодно. Ровный загар, дорогой костюм, сытые спокойные глаза, тут все тринадцать баллов могут быть, если не больше. Мне казалось, что я его где-то видела…
Делегация взошла на помост. Некрасивый подошел к микрофону, пощелкал по нему ногтем и заговорил.
– Здравствуйте, друзья. Меня зовут Макс Вебер.
Что?!
– Я руковожу русским бюро Единого пиар-департамента Фонда Теодора Буклийе-Ружа. Спасибо, что дождались нас.
Я смотрела на него во все глаза. Кровь бросилась мне в голову. Этот человек стремительно возвращал смысл в мою скребаную жизнь. Пусть даже на последние пару минут…
– Эй! Эй ты, чмошница, тебе говорят! Чего застыла, двигайся! – раздался рядом горячечный шепот.
Я опомнилась. Это шипела Лиля – одна из помощниц Марианны – и больно пихала меня локтем в бок.
– Двигайся, корррова…
Я молча повиновалась. Нас попросили выстроиться в кружок. Сейчас они спустятся с помоста и пойдут к нам. Блин, а выхватить оружие у охранника нереально?..
– Друзья! – продолжал Вебер, улыбаясь. – Да что я говорю, какие друзья, – подруги!
Я жадно разглядывала его. Да, необычен он был, гад. Теперь я понимала маму. Сухопарый, длинный, нескладный, грубые черты лица, гигантские мимические складки по углам рта. Сначала казалось, что он начисто лишен обаяния, но это чувство исчезало с первыми же звуками его голоса. Голос был фантастический: низкий, густой, бархатный. Было очевидно, что он не привык его повышать: Вебера, говорящего вполголоса, все отлично слышали на любом расстоянии.
– Я хочу поздороваться с каждой из вас. И я хочу сказать, что бы там ни говорили и каким бы ни было устройство общества, – мы с вами люди! Значит, мы с вами совершенно одинаковы – в своей Свободе!
