– Да ну и ладно, скормим ему эту Лу Гринн, авось прокатит.
Он молчал.
– Что ты скажешь ему завтра? – спросила я, неожиданно для самой себя переходя с ним на ты.
Вебер медленно повернул голову.
– Ничего, – сказал он хрипло. – Я не пойду. Смысл.
– Тогда беги.
– Куда? – спросил Вебер. – Это невозможно. Ты же знаешь.
– К Филиппу… Он может помочь?
– Нет. Меня уже никто не прикроет. На мне же черная метка…
– Ну подожди еще… – пробормотала я, чтобы хоть что-то сказать.
Вебер усмехнулся и закатал рукав, обнажив биочасы. Я посмотрела. Ого.
– Массовый исход, – сказал Вебер и предпринял неудачную попытку засмеяться. – У меня было 7000 тысяч друзей в профиле, осталась тысяча, и видишь, цифра падает… Как же быстро распространяются слухи! Ну и скребь бы с ними, но ведь и реальные друзья уходят. Близких-то у меня, оказывается, и не было, – он цокнул, хлебнул из горлышка и мутно посмотрел на меня в упор.
– Ты – единственная, кто пришел, – сказал он. – И вот вопрос: зачем? Проломить мне, наконец, голову? – Он снова усмехнулся и указал глазами на дрын, который я, оказывается, все еще сжимала в левой руке. – Отомстить за мать? Слушай, я теперь, может, и не против, все лучше, чем… О!.. – воскликнул он вдруг. – Придумал!.. Убери эту палку.
Я вздрогнула и бросила дрын на кровать.
– Держи. – Вебер нагнулся ко мне, уверенным движением взял за руку, закатал рукав моей блузы, нащупал мои биочасы, включил их и начал в них копаться.
Я сидела неподвижно и чувствовала сквозь запах и сильный хмель этого человека все ту же неподотчетную феноменальную его силу, обреченную сейчас на уничтожение.
– Вот и все, – сказал он, убирая руки. – Я поставил тебе эту скребаную программу. Давай.
– Что давай?..
– Обнуляй меня, твою мать. Лучше ты, чем Тео.
«Прежде чем начать техническое обнуление индивида, поместите его ЕИК – Единый идентификационный код – в центр красного квадрата. Удерживайте в этом положении 3 секунды…»
– Прекрати, – сказала я, встала с кровати и отошла к окну.
Какими голосовыми командами у него тут все включается? Хоть бы шторы раздвинуть…
– Забавно, да? – сказал он глухо. – Столько лет я играл в эту игру, чтобы вот так теперь проигрывать на ровном месте… Слушай, но я ведь и правда не знаю, кто из них реально…
Он не договорил, хлопнул ладонью по постели, взял бутылку, отхлебнул из горлышка, протянул мне.
– А «Телемед»? – спросила я. – Сейчас же развоняется.
– Да выключи ты его к скребаной матери до завтра.
– Завтра может не настать…
Вебер посмотрел на меня сквозь бутылочное горлышко.
– Ну, завтра всегда настает, – сказал он веско. – С нами или без нас – второй вопрос.
Я выключила «Телемед» и отхлебнула прямо из бутылки. Виски обожгло мне гортань, потекло куда-то в живот, и там стало тепло. Давно забытое запретное чувство.
– Знаешь, чем ты мне всегда нравилась? – спросил Вебер.
– Я – тебе? Нравилась? Чем же?
– Ты простая, – ответил он.
– Что?
– В том смысле, в каком прост круг. Все точки на одинаковом расстоянии от центра образуют круг. Это очень просто. И гениально. И красиво. Ты – круг.
Он все-таки был сильно пьян.
– Твоя мать была другой. Сложной. Это ее и погубило. А ты – круг. Ты можешь выжить.
Он протянул руку, забрал у меня бутылку и озабоченно покачал ею.
– Надо дракея позвать, спиртное на исходе.
– Он не придет, он меня боится. Давай я схожу.
Минут, наверное, пятнадцать я плутала по второму этажу апартаментов Вебера, прежде чем набрела на бар. Это было неприятно, дракей неслышно скользил параллельным курсом, и хоть я и знала, что он не может напасть на меня, все-таки прихватила с собой трофейный дрын. Пока я бродила по дому в поисках выпивки, в голове созрел план. Это был шанс, правда очень слабый. Один даже не из миллиона, наверное, а из гугола.
– Твоя программа может обнулять первых лиц? – спросила я, возвращаясь и присаживаясь на смятую постель с двумя бутылками виски в руках. – Технически ты слабее или сильнее Сопротивления? Или на равных? Хоть кто-то еще у тебя остался или реально только я?
Вебер смотрел на меня недоуменно.
– Что?
– Попробуем тебя вытащить.
Даже сквозь сильное опьянение было видно, как он удивился.
– Слушай, ты брось, это все невозможно, – сказал он наконец. – И знаешь что, детка, вали-ка ты отсюда. Спасибо, конечно, мне приятно и все такое, но рядом со мной сейчас реально опасно. А ты еще, может, и выплывешь…
– Кангал у тебя есть?
– Что?
Я повторила.
– Есть. Зачем тебе?
– Затем. Замерзла.
Мы вышли из душной спальни, и Вебер отвел меня в каминный зал.
– Я в идеальной л-ловушке, – сказал он, со второй попытки садясь в кресло у живого огня – самой дорогой игрушки, которую может позволить себе домовладелец по нынешним временам. – Это идеальная западня, она и п-придумана такой. Я не могу снять биочасы. Я не могу выйти из Системы. И ты не можешь. И никто не может.
– Сопротивление может, – сказала я.
Вебер поднял на меня опухшие красные глаза.
– Сопротивление тоже не может выйти из Системы. Сопротивление пытается Систему п-п-поломать…
И тут я достала из левого кармана предназначенный для одного только Кима блокнот и карандаш и написала: «ТАК ДАВАЙ ИМ ПОМОЖЕМ». Это был большой риск, пока Вебер мутными глазами читал записку, кровь стучала у меня в голове. Я понимала, что он сию же секунду может сдать меня Тео и хоть как-то поправить свое положение. Вебер смотрел на записку и молчал. Минуты шли. Мое сердце билось. Потом он зашевелился и потянулся за моим карандашом.
«НО МЫ ЖЕ НЕ МОЖЕМ ИХ НАЙТИ», – написал он.
«И НЕ НАДО, – ответила я, – ДАВАЙ ИМ ПОМОЖЕМ, И ОНИ САМИ НАС НАЙДУТ».
Темно-зеленые глаза Вебера смотрели на меня в упор. Я видела, что выиграла этот раунд.
Старинные часы в каминном зале пробили полночь. У нас оставалось ровно двенадцать часов.
Глава 8
Конец
Первым делом нужно было выбрать мишень и не ошибиться в выборе. После недолгих колебаний мы остановились на Филиппе Че. Не в последнюю очередь потому, что Филипп сейчас, как показывал Универсум, находился в пяти километрах от нас. Это была, конечно, ставка на случайное число. Выбор, сделанный пальцем в Небо. Если Филипп не относится к Сопротивлению… Если он ответит на звонок Вебера… Если Меланья его не предупредила… Если такую жертву нам засчитают за входной билет… Слишком много «если». С такими плохими шансами мы бы не стали рисковать, будь у нас еще хоть какой-то вариант.
