Клубок моих эмоций был сейчас слишком запутан, и я не понимала, чего в моих чувствах больше… Облегчения? Обиды за мать? Новой злости на Вебера?
– Ты вообще любил когда-то? – спросила я неожиданно.
– А ты?
– Я первая спросила…
– И первая ответишь.
Хам. Я задумалась.
– Любила, наверное, – сказала я неуверенно. – Тима. Сначала. Уже и не помню теперь.
– А я помню хорошо, – уверенно ответил Вебер. – Я любил. Один раз. Мне было девятнадцать лет. Она была очень красивой. Да, скребь ее побери, она была идеальной. Я женился и был уверен, что это навсегда. А она оказалась маленькой дрянью, которая сорила моими деньгами, втайне от меня сделала аборт и в день первой годовщины нашей свадьбы изменила мне с соседским биоби-мастером. Больше я никого и никогда не любил.
Он помолчал. Я отпила это бордовое смузи. Да, действительно вкусно. Я была уверена, что тема любви исчерпана, но Вебер неожиданно продолжил:
– В юности я мечтал о женщине, которая была бы готова ради меня пожертвовать собой. Перебрал их десятки. Устраивал разные ситуации. Моделировал кризисные условия – ограбили меня, например, лишили рейтинга и статуса – и смотрел, как реагируют. Сбегали все до единой. Потом меня стало это забавлять. Я понял, что в молодости был наивен и преданных женщин, да и вообще преданных людей, – не существует. До конца с нами остаются только родители – и то не все и не всегда. А женщины, друзья и деловые партнеры разбегаются при первых же серьезных проблемах. Так я думал до вчерашней ночи…
– А что случилось вчера ночью?
– Вчера ночью в мой дом вломилась ты, вломила моему дракею и, рискуя собственной жизнью, спасла меня от смерти. Лара, я повержен.
И он низко склонил передо мной свою черную непокорную башку. Из красной я стала, по-моему, бордовой – ровно как смузи в графине.
– Ну справедливости ради, – проблеяла я, – я же не ради одного тебя жизнью рисковала…
– А ради кого? Ты могла остаться с Ником и остальными…
– Не кого, а чего… Ради идеи, наверное…
– Значит, я и есть идея.
Он покрывал медленными поцелуями мою руку, а мне казалось, что совсем рядом, в углу каюты, стоит Великий Господин тетушки Мириам и одобрительно кивает…
* * *
Авиакар опустился точнехонько на взлетно-посадочную полосу – я подумала о том, как хорошо, что люди больше не водят самолеты, человек бы так приземлиться не смог. Взлетная полоса была слишком узкой для гигантского лайнера, справа и слева плескался океан. Мы приземлились на искусственном острове в районе Малайзийского архипелага.
– Добро пожаловать в рай, – сказал дядя Леня, улыбаясь. – Это зона, невидимая для Системы и свободная от нее. Та самая зона F, о которой ходит столько сплетен. Она перед вами и, вопреки слухам, подчиняется не покойному Координатору смерти, который и собственную-то смерть не смог скоординировать, – Фельдман усмехнулся, – а нам, штабу Сопротивления. Давайте.
– Что давать?
– Биочасы. Здесь они не нужны.
Я посмотрела на небесно-голубой экран. Цифры и символы как будто взбесились, дрожали и сбоили, по экрану мелькали молнии помех. У Вебера было то же самое.
– Да, часы тут, похоже, не нужны, – весело сказала я, – но как вы их… ммм… из нас извлечете?
– О, это нетрудно.
В руках Фельдмана мелькнул маленький медицинский саквояж, он открыл его, достал пинцет и зажим.
– Это не больно, – улыбнулся он в ответ на мой тревожный взгляд, – смотри, я сначала себе…
Он пристроил пинцет к одному ему видимому отверстию в мониторе, аккуратно подцепил и поднял его. На руке осталась глубокая розовая выемка размером с экран биочасов.
– Хорошо, – я протянула руку.
– Не может быть, – Вебер ошеломленно копался в своих часах, – как вы это делаете? В полете же все работало?..
– Ну не до конца… – улыбнулся Фельдман. – В полете все уже было надежно экранировано.
– Нет, оно работало в полном объеме!..
– Тогда бы нас выследили… Не верите? Ну идите проверьте, авиакар вон стоит, а зона помех начинается только здесь…
Вебер пошел проверять, а дядя Леня снял с меня биочасы.
Меня охватило новое, ни разу не испытанное чувство. Да, с меня уже сдирали биочасы в зоне Е, но тут же выдали взамен пейджер, и я была тогда на волосок от смерти… А сейчас было совершенно иное. Система не видела и не контролировала меня. Это чувство опьяняло.
Дядя Леня наблюдал за мной с интересом:
– Что, нравится быть свободной?..
Я кивнула, невольно расплываясь в широкой улыбке.
Из авиакара вышел все так же удивленный Вебер.
– Вы правы, – сказал он, протягивая руку Фельдману. – В авиакаре часы работают, но не так, как я думал…
Крохотный гольфкар по перешейку доставил нас на остров. По тропинке среди буйной тропической растительности навстречу нам шли двое. Координатора Мвагу Тамогу я узнала сразу. Рядом с ним шла высокая полная девушка с едва уловимыми африканскими чертами. Я как-то сразу поняла, что это и есть Лу Гринн.
Фельдман подошел к ним, пожал руку Мвагу и поцеловал Лу в губы.
– Любимая, – сказал он ей, – познакомься с Ларой и Максом. Я о них рассказывал.
– Зачем ты меня сдал? – спросила Лу низким грудным голосом. – Про наше первое свидание рассказал… Забываешь, что я тут же все узнаю, змей эдакий…
Фельдман улыбался.
Вебер протянул руку Мвагу.
– Все-таки это вы, Координатор… – сказал он задумчиво.
Мвагу хохотнул.
– Неплохо придумано, правда? – спросил он. – Это все Фельдман. Я сначала был против. Но он убедил меня, что ни вы, ни Тео не поверите в такой подозрительный скрининг. Как говорится, если хочешь что-то спрятать, положи на самое видное место… Ну что же, прошу, так сказать, к нашему шалашу…
Наверняка на наречии племени сиу, на котором говорил Координатор Мвагу, это звучало по-другому, но переводчик в бионаушнике перевел это именно как «прошу к шалашу», и я оценила уровень технической подготовки зоны F.
Нас привели в уютное модное бунгало, как раз из тех, что стремятся выглядеть шалашом, а на деле представляют собой ультрасовременный гениальный дом, выполненный в стиле «нэйчер», где под каждым листом скрывается либо водопроводный кран, либо полезный гаджет.
В просторном зале собственными персонами сидели Индира Бхупада и Мурат Исинбердыев. Координаторы зон С и D. Я остолбенела.
– Так-так-так, – сказал Вебер. – И вы здесь?
Он обнялся с Индирой, пожал руку Мурату.
– Но как же ваши скрининги… А, впрочем, – Вебер усмехнулся и ткнул пальцем в Фельдмана, – вы же их просто подделали, да?.. Лучший программист Системы, которого Система считает покойником, резвится и делает все, что хочет…
