— Всё нормально, Мань. Он меня не бил. Пойдём отсюда, — оглядываюсь назад, всё ещё надеясь, что Самир пойдёт за мной, попытается поговорить нормально, скажет, что так неудачно пошутил. Но его нет… А я встречаюсь взглядом с девушкой, которую раньше уже где-то видела. Хмурюсь, замечая, с каким неприкрытым интересом она наблюдает за мной, и пытаюсь вспомнить, где мы встречались.
— Ладно, пойдём. По дороге всё расскажешь. Слушай, а давай забуримся в какой-нибудь ресторанчик, ты меня накормишь? Ты ж у нас теперь богатая дама. Хотя мне и чебуречная сойдёт. А то от этих переживаний у меня сахар в крови упал, — Маша болтает без умолку, видимо, пытаясь как-то привести меня в чувство. А я всё вспоминаю наш разговор с Самиром, и от ужаса подкашиваются ноги.
Кто был тот мужчина? Кто он? Это не мой муж. Не тот добрый, весёлый человек, которого я знала ещё вчера. Это кто-то другой. Злой, агрессивный, невероятно опасный. Тот, о котором мне рассказывал мой отец.
Достаю из кармана телефон и набираю номер папы. Впервые за долгое время. Я обещала Самиру и себе, что не стану искать с ним общения, но сейчас не время для гордости. Мне слишком страшно.
Отец неожиданно отвечает. Видимо, спьяну не рассмотрел, кто звонит. Не важно.
— Здравствуй, папа.
— Что тебе нужно? — из динамика слышится охрипший запойный голос. А я не ошиблась. — У тебя теперь есть муж, вот и обращайся к нему. Мне не звони.
Уже не больно. Я слишком часто слышала от него подобное.
— Мне нужно поговорить с тобой. В последний раз, пап. Обещаю, потом я оставлю тебя в покое и больше никогда не потревожу.
— Нет, — язык заплетается, и слышится звон посуды.
— Папа! — ору в трубку, останавливаясь посреди улицы, и на меня удивлённо косятся многочисленные прохожие. Но я не в том состоянии, чтобы задумываться о правилах этикета. — Хоть один раз в жизни дослушай меня до конца! Хоть один грёбаный раз! — я никогда так не разговаривала с ним. Боялась. Знала, что ему ничего не стоит затолкать мои слова обратно. Но теперь я боялась кое-кого посерьёзней, чем домашний абьюзер-пропойца. — Мне нужна информация о моём муже! Я хочу знать о нём всё, что знаешь ты!
Скажете, не стоило совать свой нос в эти дела? Возможно. Но на тот момент я считала, что мне это поможет. Я всё ещё верила, что этот месяц после свадьбы не был красивым сном. И мужчина, с которым я познакомилась недавно, не мой муж.
— Спроси у него лично. Мне нечего сказать, — равнодушно тянет эта скотина, именуемая родителем. — У тебя всё? У меня много дел.
Знаю я твои дела. Рюмка да графин — вот и все заботы. А уж теперь-то, когда так выгодно продал свою дочь, и вовсе никаких проблем.
— Я заплачу тебе.
Отец задумывается всего на мгновение, но волшебное слово «деньги» уже прозвучало, и теперь он подсчитывал прибыль.
— Нет. Оставь меня в покое, — неожиданно сбрасывает звонок, а я застываю с открытым ртом.
Напротив останавливается машина, и мы с Машей испуганно пятимся. Из иномарки выбегает какой-то парень в костюме, услужливо открывает нам дверь.
— Прошу вас. Самир Камалович сказал отвезти вас домой.
Я оглядываюсь на окна гостиницы и вижу в одном из них Самира. Кажется, на меня в тот момент смотрел мой муж. Тот самый, который так был мне нужен.
— Поехали, Насть, — Маша берёт меня под руку, тянет к машине, а Самир вдруг исчезает.
ГЛАВА 12
Самир вернулся домой вечером. Стащил с себя рубашку и пошёл в ванную. Молча. Без единого слова. Просто прошёл мимо, как будто меня и нет. Меня обдало ароматом коньяка с примесью сигаретного дыма.
— Нам нужно поговорить, — сглотнула, смачивая пересохшее горло, а он остановился и повернулся ко мне.
— Говори, — голос уставший, вид измученный. Может, просто тяжелый период, а я напридумывала себе всякого.
— Почему ты стал вдруг… Таким? В чём я провинилась? Да, я признаю, что была не права, и согласна на секс почаще. Но неужели ты из-за этого так злишься? Я же извинилась.
Он подошёл ко мне с усмешкой, зашёл за спину.
— А зачем мне скрывать своё истинное лицо, если ты и так его разглядела, мм? — его дыхание обожгло кожу шеи, переместилось ниже, к плечу. — Ты же всегда считала меня жестоким уродом, так? Поначалу это было из-за влияния твоего ублюдка-отца, да. Но вскоре ты сама разглядела под маской моей добродушности морального урода. Так какой смысл продолжать игру?
Он говорит зло, отрывисто. Наигранно. Будто специально запугивал. А я ему не верила. Вернее, не хотела верить.
— Я знаю, какой ты в той, другой жизни. Но это всё там, за пределами дома. А со мной ты не такой. Ты мог бы с самого первого дня показать своё истинное лицо, как ты говоришь. Мог ведь. И я бы не смогла уйти. Но ты был нежен со мной. Это же что-то да значит? — набравшись смелости, поворачиваюсь к нему, задираю голову, чтобы посмотреть в глаза. — Ты решил, что я считаю тебя чудовищем, но это не так. И ты мог бы мне объяснить, почему так поступил с Витькой. Я пойму. Это ужасно, но… Всё ведь можно исправить, было бы желание. Ты мог бы помочь ему с лечением? — вопрос срывается с губ раньше, чем я успеваю подумать, а Самир, приподняв брови, рассматривает меня, как инопланетянку.
— Ты странная, Настя. Мне нравится эта изюминка в тебе. Ты живёшь в этом мире, но как будто не отсюда. Не такая, как другие. Особенная, — криво усмехается, прижимает к себе, обвивая рукой мою талию, ощутимо сдавливая. — Ты действительно считаешь, что я настолько хороший? Ошибаешься, жена. Я очень плохой. И нет, я не буду помогать этому уроду. Он издевался над тобой. Это же правда? Так?
Я пожимаю плечами, вздыхаю. Если расскажу, сколько всего мне сделал Витька, Самир его точно добьёт.
— Ты многого ещё не понимаешь. Поверь мне, таких ублюдков нужно наказывать. И я не прекрасный принц. Но готов быть им для тебя. Если ты так хочешь, — ведёт по моей щеке пальцами, сдавливает подбородок. — Но учти. Ещё раз ты ослушаешься меня, сбежишь от охраны или выкинешь ещё что-нибудь в этом роде, и я расстроюсь. Очень сильно. Я рассвирепею. Поняла?
Поднимаю на него испуганный взгляд, и муж кивает в подтверждение своих слов.
— Не верю, — мотаю головой, потому что действительно не представляю такого. — Ты не станешь меня обижать.
***
С каждой секундой его молчания она всё больше теряется и теряет уверенность в своих словах. Маленькая глупышка решила вдруг, что его можно исправить. Починить. Он такой, какой есть, и другим не будет.
— Накрой на стол. Я скоро приду, — разворачивается, чтобы уйти, потому что вдруг захотелось оправдать её надежды и извиниться. Этого, разумеется, не будет.
Стоя под прохладными струями, облокотился о стену и уставился в никуда. Что-то идёт не так. Не так, как он планировал раньше. А план, казалось, был идеальный.
