Первые дни мужчина пытался, изо всех сил старался мне помочь и я это видела, но в итоге, ему было проще самоустраниться и переложить все заботы о ребёнке на плечи других людей, чем лично принимать участие в выздоровлении своего же собственного ребёнка.
Вот Макар Севастьянов, и показал своё истинное лицо. Брутальный и жёсткий, циничный и усмехающийся судьбе в лицо, Макар спасовал перед маленькой девочкой, которая нуждалась в трудный час своей жизни в его поддержке.
Смеюсь про себя горько.
«А ведь, сколько гонора было, сколько громких заявлений и слов, что он отец и что так рад Диане!»
Тряхнула головой.
Я не говорила ему то, что думаю. Наоборот, когда с моих губ уже готовы были сорваться эти обвинительные речи, я едва ли не до крови прикусывала язык, чтобы потом натянуто улыбнуться и вежливым, до зубного скрежета тоном, сказать следующее:
— Благодарю вас, Макар Демидович. Ваша помощь неоценима. Даже, если бы я и нашла деньги на операцию, то это была бы лишь малая часть, потому что грамотная реабилитация – это самое важное после сложной операции. Спасибо вам. От меня спасибо, от Светы, хоть её уже нет и от самой Дианы. Мы не забудем… Никогда.
Я снова перешла с ним на «вы», чтобы не забываться с кем на самом деле имею дело – с богатым трусом.
«Да, я считала его трусом с некоторых пор и перестала уважать, как мужчину. Внешне сильный, Макар оказался хрупким внутри. Как же это смешно».
«Вы наверное осуждаете меня за лицемерие, да? Но вот такая я, нехорошая. Ничего не могу с собой поделать. Ничего. Да я благодарила его вместо того, чтобы спросить: «Почему ты уходишь? Почему не возьмёшь крохотную ручку Дианы в свою ладонь? Ведь ты, такой большой, сильный и здоровый мужчина – её отец. Диана – твоя плоть и кровь и ей жизненно необходима поддержка близких. Твоя поддержка, ведь ты же обещал... Неужели, тебе совсем не больно видеть её слёзы? Неужели, всё, твоя игрушечная любовь к ребёнку прошла, стоило увидеть её слабой и беззащитной? Значит, это и правда, была лишь имитация? Но вместо этого я говорила ему «Спасибо». А в мыслях осуждала, злилась на него, а по ночам, иногда, и ненавидела».
Страшные слова и мысли… Страшные обвинения… Но других мыслей мне в голову не приходило.
«А ещё я зачем-то ляпнула про его родителей, про бабушку и дедушку Дианы… Язык мой – враг мой».
Вздохнула и сделала глоток обжигающего чая. Аромат лимона приятно щекотал мой нос.
«Кормили нас по высшему разряду. Чего уж говорить, деньги – это свобода. Без денег в этом мире – невозможно нормально и достойно жить».
Ещё один фактор, который разливал злость по моим жилам.
Нет, я не озлобилась на весь мир, и не кричала мирозданью о несправедливости жизни. Я всего лишь была зла: на себя, что оказалась бесхребетной и неблагодарной дрянью. Вместо того, чтобы молиться на Севастьянова, я испытываю лишь негативные эмоции и ничего, совершенно ничего не могу с собой поделать. Злюсь на Макара, что он ведёт себя как последний трус, хотя обещал и говорил, что будет рядом, но не сдержал своего слова. Даже на Диану немного злюсь… Но на малышку уже просто из-за усталости…
«Господи, я, наверное, очень нехороший человек, да?»
«Третий день Макара нет, и мне хочется схватить телефон, позвонить ему и закричать в трубку, высказать всё, что думаю о нём; рассказать о том, как я устала и как мне самой хочется стать маленькой и оказаться в надёжных и сильных объятиях; а ещё рассказать ему, как мне хочется переложить хоть некоторые свои заботы на чьи-то ещё плечи, чтоб кто-то, хоть немного мне помог… Хотя, куда уж больше...»
Эгоистично?
Безусловно.
«Макар, итак, сделал много для нас. Он сделал, практически, невозможное. Тогда, почему я не испытваю той самой благодарности, которая должна исходить от самого сердца? Почему мне хочется от него нечто большего?»
Эта непонятно откуда взявшаяся ярость разъедала всё во мне. Она съедала, вгоняя меня во мрак. В такие моменты, когда Диана уже спала, а за окном светила луна, я оставалась одна со своими мыслями и становилась одним клубком ярости, но какой-то странной ярости, молчаливой.
Почти две недели ада и я была высушена.
Взрослому человеку можно объяснить, почему у него всё болит, можно сказать, что нужно эту невкусную, но полезную еду есть, так как полагается диета после операции, и эти лекарства тоже нужно принимать. Срывать с себя пластыри, дренажные трубки и катетеры тоже нельзя, потому что они нужны.
Взрослому объяснить можно, но не маленькому ребёнку.
Каждый день – это борьба. Тело моей малышки болело и даже обезболивающие не снимали полностью всю её адскую боль.
И в этом кошмаре мы жили изо дня в день. Я понимала, что не оплати Макар реабилитацию, то я никогда бы не справилась сама. Помощь медсестёр и докторов была просто бесценной.
Засыпая каждую ночь, я раньше плакала, но теперь, даже слёз не было – видимо, выплакала все слёзы. Ночью оставалась пустота в груди и бездна усталости, которая порой мешала дышать.
А ещё тишина – она должна была даровать покой, но вместо этого, я лишь прислушивалась. Прислушивалась к дыханию своей девочки, иногда вставала среди ночи и проверяла её – что она жива.
Иногда мне казалось, что это настоящий ад и он не закончится никогда. Но всё, рано или поздно заканчивается… Но не сейчас.
Допила свой чай и отставила кружку.
Взяла телефон и, покрутив его в руке, не выдержала и зашла в ватсап.
Макар был в сети.
Не выдержала и написала ему.
Отправитель: Наталья
Получатель: Макар
«Сегодня пришли результаты анализов Дианы. Доктор сказал, что результаты хорошие и Диана идёт на поправку. Правда, пока всё болит у неё. Вы, может, зайдёте к нам завтра? Найдёте время?»
Нажала «Отправить».
— Чёрт… — произнесла шёпотом, потому что вдруг пожалела о своём глупом порыве.
«Пусть не приходит. Раз Макару больше не интересна Диана, то мне же от этого лучше. Может, он потом скажет, что передумал быть её отцом и оставит нас?»
Телефон завибрировал.
Пришло смс-сообщение от Макара.
Сердце вдруг сильно заколотилось о рёбра, намереваясь выскочить наружу. Я нервно сглотнула и открыла сообщение.
Отправитель: Макар
Получатель: Наталья
«Зайду. И спасибо тебе за заботу о моей дочери. Ты молодец, Наташа. Завтра выдам тебе внеплановую премию. Спокойной ночи».
Я перечитала сообщение раз двести.
Гнев, словно кровавая жижа наполнил меня снизу доверху.
Перед глазами встала красная пелена.
Этот гнев, эта жаркая ярость напоминала огненную лаву. Моя кровь словно стала жидким огнём.
