Через несколько минут директор сообщил – машина есть, но водителей нет, она поедет с Дмитрием. «Ну и отлично, поговорим по дороге». Девушка вернулась в гостиницу, покидала в сумку свои вещи и через десять минут уже сидела в машине, нетерпеливо постукивая ножкой в ожидании главного бухгалтера.
– Ты чего переживаешь? – заметил ее беспокойство мужчина и уселся рядом, заводя двигатель. – Нам еще пилить и пилить. Можем, кстати, еще в пробках застрять.
– Сплюнь.
– Тьфу– тьфу. Поможет?
– Поглядим, – весело хмыкнул та, чувствуя, как на душе от его присутствия становится спокойнее и теплее. И, правда, чего это она? Вспомнилась статья, прочитанная недавно про энергетику человека. Интересно, а какая энергетика у Дмитрия? Она сможет сама определить? Подумав, решила – что это должно быть что-то чистое, прозрачное, светлое, спокойное, не сильное, но и не слабое. Вроде человек незаметный, лишь иногда обозначающий себя в виде шутки. Но попробуй свернуть его с той дороги, по которой он идет! Упрешься в тонкую металлическую непробиваемую стенку. Какие все люди разные! Тот же Вадим! Рядом с ним ей трудно дышать, словно каменная плита падает на нее сверху, при этом как кошка проводит по ее внутренностям острыми когтями. Или Мухин! Он, конечно, и надавить может, но присмотришься – оказывается, что это просто надувается шарик. Ткни в него и он тут же сдулся. Ей с «любимым директором» легко, как и с Димой, только Мухина, в отличие от программиста, можно крутить в разные стороны. Куда хочешь. Как флюгер. Ее измышления прервались:
– Оценщики еще сумму не назвали? Даже примерную?
– Не-а. Попросила позвонить, перед тем, как они акт начнут готовить. Сообщить, сколько получилось.
– Думаешь, этого имущества хватит, чтобы погасить долги?
– Не знаю. Сложно сказать. Сам знаешь, что в учете ничего практически не числилось.
– А схему, по которой будет проходить реорганизация, москвичи утвердили?
– Ты про аудиторов?
– Да.
– Я им неделю назад выслала очередной план – обещали ответить.
– А что? Проблемы?
– Да, нет. Просто начинаешь предлагать – они проверяют, крутят со всех сторон, говорят, что здесь могут увидеть злой умысел, тут – попытку подвести предприятие к банкротству. Как говорится, методом проб и ошибок. В любом случае, то имущество, которое сейчас оценивается, будет не продаваться «Стройсистемам», а вкладываться в уставный капитал новой организации, а потом уже доли, наверное, продадим и по акту взаимозачета долги закроем.
– Понятно. Мне девчонки сказали, что ты собираешься фанеру в программе по сортам разбить?
– Да, а что бухгалтера вручную все дописывают? И в программе бардак и работа лишняя.
– Ты имеешь ввиду в накладных?
– Да.
– Но ведь они только в экземпляре покупателя дописывают. У нас-то все без изменений.
– Еще лучше! А зачем вообще так сделали?
– Тогда Света еще была. Она посидела, подумала и решила так оставить.
– Почему?
– Деревообработка – вещь непростая. Берешь одно бревно, из него получаешь шпон разных сортов, от дорогого до бесплатного, обрезки для той же щепы. Из разных сортов шпона получается фанера. И как посчитать, что сколько стоит? Вроде бы одно бревно, все должно стоить одинаково. Но если посмотреть дальше – ты будешь продавать первого сорта фанеру по пять рублей, второго – по три, а третьего – по пятьдесят копеек. Получается, если куб материала стоит рубль, то третью категорию, которая всех больше пользуется спросом, ты будешь продавать в убыток. А это не правильно. Не говоря уже о щепе. Она тут ходила, ныла-ныла, помогите, не понимаю. Потом плюнула и велела и выпуск и продажу фанеры делать общей кучей, без всякого деления.
– И чего?
– В куче не видно ничего, общая сумма в конце месяца формируется и все. Налоговая приходила – ничего не сказала.
– Понятно. А ты сам не смотрел? Должно же быть какое-то объяснение, как?
– Не знаю. Давно уж дело было.
– Я тут в библиотеке книжек по деревообработке книжек набрала, но там только про лущильные станки, да пилорамы. Надо будет еще в «Консультант» залезть, почитать. Вдруг с Советских времен что-то осталось?
В офисе они оказались к четырем часам вечера, удачно миновав пробки. Вика сразу же отправилась в кабинет Мухина, там бросила свою сумку в угол комнаты и присела на стул, вытянув ноги.
– Как добрались? – спросила хмурая и непривычно бледная Ирина.
– Нормально. Ты чего какая?
– Да, ну, жара замучила. У меня давление пониженное, чуть что – сразу голова кружится, такое ощущение…
– Как жаба Пипа?
– Чего?
– Это такая жаба, плоская, как блин, у нее на коже сверху кармашки и в этих кармашках – детки.
– О-па, ты откуда это взяла?
– Да, маленькая была, книжки читала, как ненормальная. Про зверей тоже. «Под пологом пьяного леса» знаешь? А где Мухин прячется?
– Где-где? Этажом ниже, в спортзале.
– Бегает?
– Ага. Выгонял меня тут из кабинета. Соски брил. Говорит, опять соски в кровь стер. Теперь ходит, пластырь на них клеит.
– А зачем брил?
– Так пластырь потом отдирать придется вместе с волосами. Парень он мохнатый, как оказалось. Когда первый раз отдирать стал – стонал тут.
– А что ж ты не помогла?
– Ага, конечно! Я за дверью слушала.
– Слушала под дверью, как он стонал? Мило! А ты уверена, что он именно пластырь в тот момент отдирал, когда ты за дверью стояла?
– Да хватит тебе!
– У вас тут прям садо-мазо какое-то! Он в тебе не те наклонности развивает. Надо его отругать! Пригрозить вмешательством «бабы Нины».
– Только попробуй! Он и так стесняется, краснеет.
– Не, так прикольно! У тебя, кстати, ничего вкусненького нет? Так есть хочется!
– Есть, – Ирина тут же достала из ящика стола полбатона колбасы, батон и банку сметаны.
– Какие у тебя стратегические запасы!
– Да, вон, полчаса назад вниз в магазин спускалась.
– Понятненько. Я мчусь с другого конца света, жую дорожную пыль, а они тут сидят в тишине-покое, да еще успевают все свои дела переделать!
– Жуй, давай! – отмахнулась Ирина и улыбнулась, видя, что Вика развеселилась не на шутку. – «В тишине и покое»! Нам тут Ворон с утра такой разгон устроил!
– Он здесь?
– Да, вроде не уезжал.
– А попить есть чего?
– Нормально, вообще! Я тебе что тут – ресторан? Вон, можешь у Михаила Федотовича в шкафу полазить.
