– А если серьезно?
– Он должен был приехать – не приехал. Сказал, что слишком занят. Мне это не понравилось – я тоже тут не в пинг-понг играю.
– Понятно. Мне повезло.
Вика промолчала, задетая за живое распускаемой сплетней. Мужики – хуже базарных баб! Вадим продолжил, чуть помедлив:
– Хочешь поехать со мной во Францию?
«Приехали! Он что, издевается?»
– Ты знаешь, не люблю Францию.
– Париж?!
– Париж – грязный город, каменный, без цветов и деревьев. Одни синегальцы кругом. Вот если бы на Сейшеллы…
– Может, подумаешь?
«Чтобы меня Мухин в подъезде грохнул? Ты же не дурак, неужели не видишь?»
Вика вновь мотнула головой. «Хватит! Я с тобой уже разок с Москву прокатилась!»
На повороте к ее дому машина затормозила. Ворон повернулся. Несколько развязно растягивая слова, протянул:
– Хочешь?
Вика снова не ответила, не зная как отказать, но сделать это помягче. На его лице промелькнуло что-то, похожее на злость. Что она о себе возомнила?! Вот, заноза! Он привык все получать!
– Чего ты хочешь?
Два черных дула уставились на него с немым вопросом.
– Может, тебе денег дать? Я могу дать много!
«Вот сволочь!»
– Спасибо, не надо, – последовал ледяной ответ. «Что он о себе возомнил?! Гляди-ка, какой прыщ на ровном месте!» Помедлив, Колесникова задала тот же вопрос:
– А ты чего хочешь?
– Чтобы ты зашла ко мне в кабинет, сама заперла дверь и сказала: «Я тебя хочу».
– И что потом?
Вадим улыбнулся. С желанием взглянул на ее приоткрытый рот. Она выскочила наружу, словно за ней гнались. За спиной раздался звук взвизгнувшего автомобиля.
Прихватив безумно счастливого Мухина, Ворон отбыл в командировку в Париж. В офисе наступила тишина, покой, мягким скучным покрывалом накрыв всех с головой. Как-то само собой выдвинулось главенство Нины Константиновны, которая ничем открыто не демонстрировала своей власти. Но намеками, полутонами давала понять – кто тут главный. Иногда делала каждому легкие, неуловимые замечания, корректируя, исправляя, создавая впечатление, что успевает присматривать за всеми, всегда и везде. Вике все чаще казалось, что сама работа не приносит ее начальнице столько удовлетворения, сколько эта скрытая возможность ткнуть носом каждого. Она и сама подстраивалась под характер Строгой, понимая, что деваться ей, собственно, некуда.
– Я думала раньше, что Вы встречаетесь с Мухиным, – заявила ей Нина Константиновна как-то за обедом.
– С кем?!
– С Михаилом Федотовичем, – заметив изумление, приняла невинное выражение лица. – А что Вы так удивляетесь? Вы ведь несколько раз с ним вместе приезжали к нам на завод. Романы на работе – вещь обыденная.
«Тебе виднее!»
Женщина продолжала:
– Только позже поняла, что Вы его терпеть не можете. Интересно, почему? – она изящно поднесла вилку ко рту и аккуратно положила содержимое в рот.
– А Вы почему его терпеть не можете? – Вика заговорщески подмигнула, смягчая вопрос очаровательной улыбкой.
– Он мне как-то сразу не понравился. Глаза у него, знаете, такие неприятные – я по глазам сразу всех вижу. Многое, что могу рассказать.
«Да ты что! Ванга отдыхает!»
– А по моим что скажете?
Начальница лишь улыбнулась уголками рта. Понятно, настала ее очередь проявить откровенность.
– Мы с самого начала почему-то не поладили. Не раз уходить хотела.
– Отчего? Сомневались в деловых способностях Вадима?
– Нет. Причем тут Вадим Сергеевич? Просто Мухин меня постоянно одергивал, говорил, что я не так говорю, не так ем, не так стою.
– Гляди – ка! Никогда бы не подумала! Это Вас то? А он на себя в зеркало смотрел?
– Не знаю. И не только поэтому.
– А еще что?
– Не давал мне возможности сменить бухгалтера – самой приходилось все делать.
Женщина понимающе кивнула:
– Проходила через все это. Тяжело, когда коллектив разобщенный. Но Вы такая молодец – несмотря ни на что, справились.
Вике сразу же захотелось расцеловать Строгую в обе щеки – похвала ее подкидывала, как батут, в небо.
– Спасибо! Сейчас попроще стало. Притираться начали что ли…
– Понятно, – снова, отложив что-то в своей голове, многозначительно улыбнулась Нина Константиновна. – Взгляд слишком многозначительный. Чересчур.
Вика почувствовала, что в голове напротив отложилась очередная сплетня. Стало ужасно неприятно, словно она попала в собачье дерьмо. «Никогда не скажет, что думает на самом деле! Мутная!» Девушка опустила голову и задумалась. Может, так и надо? Как ее начальница? Никогда не говорить того, что думаешь? Искать в чужих словах лишь собственную выгоду и возможность посплетничать на стороне, обсуждая и осуждая, считая себя самой умной? Прогибаться, где необходимо, и сколько необходимо, где можно – выпячиваться. Вика примерила на себя этот костюм – стало не по себе. Нет, уж! Дудки! Пусть лучше остается все как есть!
– Я собираюсь в отпуск. Устала очень, – нарушила молчание начальница. – Вам еще много делать для этих иностранцев? Сможете меня подменить?
– Платежи согласовать?
– Да.
– Смогу.
– Я Вам все покажу, – Строгая сразу же оживилась. – Если что, у меня всегда с собой сотовый.
– Как у нас у всех.
Переглянувшись, женщины понимающе рассмеялись.
Затишье. Очевидно, до конца недели. Колесникова спокойно доделывала все свои хвосты, готовясь к отпуску Строгой. Ирина и Люба также спокойно решали все свои личные проблемы; ездили по врачам, в косметический кабинет на массаж, по магазинам. Нина Константиновна, видя это, ничего не говорила, предоставив им полную свободу и воспитывая лишь своих подчиненных. Внутренний голос тут же подсказал: «Не хочет залезать на чужую территорию и ссориться с Мухиным. Интересно, как он там? Так рвался в Париж! Уж, наверняка, погулял на славу!»
Михаил Федотович, которого все не раз вспоминали, появился в понедельник во второй половине дня, мрачный и раздраженный. Подстать погоде. Не разговаривая ни с кем, прошел к себе, всем своим видом давая понять, что не готов отвечать на вопросы и улыбаться.
– Хоть бутылку вина то привез? – поинтересовалась Вика у Ирины.
Та удивленно подняла брови и покачала головой.
– Странно!
Заместитель промолчала.
«Команда Мухина даже молчать начинает из солидарности с директором», – пошутила девушка про себя и несколько раз, заходя в кабинет и отчитываясь о проделанной работе, бросала изучающий взгляд на своего шефа.
