Неделя пролетела как один день. Или как месяц. Вика уже ничего не понимала. Бессчетное количество раз выслушивала и не без удовольствия «Моя красота», «Я тебя лю», «Так за тобой соскучился». Нацеловавшись вдоволь, они гуляли по живописной набережной, смотрели на изумрудное море, фотографировались на фоне причудливых пальм и ярких цветов, жарили шашлыки. Сашка избавил ее от необходимости что-то делать самой. Улавливал малейшее ее желание и тут же исполнял. С утра Вика находила возле кровати цветы и завтрак в постель, вечером ее ждал совместный душ и страстные поцелуи. Всю неделю Саша старательно превращал ее жизнь в чудесную сказку. Не боялся давать, не боялся дарить, и, видя радость на лице Вики, радостно улыбался в ответ. Она чувствовала себя как маленький ребенок в материнском лоне; так спокойно, надежно, уютно ей давно не было, и, благодарная, она отдавала ему всю ласку и тепло, на которое была способна.
Был вечер. Рано стемнело. Девушка, заботливо укатанная в мужскую куртку, сидела на стуле во дворе и смотрела на костер, слушая, как тихонько потрескивают горящие угли. В ее душе, что бывало нечасто, воцарился полный мир и благодатный покой. Босые ступни, обутые в большие мохнатые тапки стали замерзать. Несмотря на зеленые сады вокруг, обильно усыпанные лимонами и апельсинами, греющее днем солнце, вечер напоминал, что сейчас лишь начало весны и до жаркого лета еще далеко. Она ногой пододвинула еще один стул и положила на него ноги так, чтобы быть как можно ближе к огню. Рядом суетился довольный Сашка, нанизывая на шампур один за другим куски мяса, посыпая какой-то приправой.
– Чего ты делаешь?
– Суфлю, это по-гречески. Смотри, греки настолько любят отдыхать, вернее не любят работать, что даже к мангалу приделывают моторчик, чтобы шампур сам все время крутился!
Нацепив последний кусок, он водрузил свое творчество над углями.
– Слушай, мы все это не съедим! Тут на целую армию!
– Ну, прям! Замерзла?
Молодой человек взял ее ноги, и, усевшись на стул, положил к себе на колени. Потом снял с нее тапочки и начал руками растирать подошвы.
– Ой, щекотно!
– А так? – он горячо дыхнул на пальцы ее ног и начал целовать их по очереди. Не заметил, как пунцовая от смущения Вика стала оглядываться по сторонам. Пожилой мужчина, перегнувшись через ограду, с любопытством наблюдал за ними. Обнаружив это, девушка непроизвольно отдернула ноги.
– Ты чего?
– Да, вон, кто– то подглядывает!
– Ну и пусть!
– Тебе хорошо?
– Да. Всю жизнь бы так, – сама испугавшись последней фразы, она широко распахнутыми глазами уставилась на своего спутника.
– Я был бы счастлив.
Наступила тишина. Саша встал, помешал в мангале угли, сел обратно. Засунул ее ступни себе под кофту. И только после этого сказал:
– Мне нечего тебе предложить. Я – нищий.
В ее глазах промелькнуло недоверие.
– Да, я работаю. Но у меня нет ни жилья, ни постоянной работы. Почти все деньги, что зарабатываю, трачу на то, чтобы здесь остаться. И помочь родителям. Но у меня не получается, хоть ты тресни! Как долго мы с тобой не виделись?
– Больше года.
– За «больше года» ничего не изменилось. Помнишь, как ты прошлый раз уехала?
– Помню.
– И я помню. С ума сходил. Боялся тебя потерять. Как зверь бегал по дому кругами. Готов уже был пойти и банк ограбить, лишь бы быть вместе. Через неделю переехал. Знаешь, почему?
– Почему?
– Ты мне в каждом углу мерещилась. Мне было плохо. Очень плохо. Я понял, что нельзя настолько давать волю чувствам.
– Я не просила у тебя многого.
– Знаю. Мне все равно, много тебе надо или мало. Я – мужчина. Я должен привести тебя в свой дом. И хочу, чтобы у моей жены и детей было все самое лучшее. Рай в шалаше не бывает!
– Разве нам было плохо вместе всю эту неделю?
– Я счастлив. Не верил, что приедешь. Да, сейчас нам здесь хорошо. Но что потом? Жить на птичьих правах? Меня могут депортировать в любой момент. Да, у меня есть знакомые, которые могут помочь договориться с полицией. Но одно дело – я. Тебя не могу подвергать такому риску. И в России жить уже не смогу. Пробовал. Только несколько месяцев назад вернулся оттуда.
Вику неприятно кольнуло. Был в России и не приехал! Но практичный ум говорил, что он прав. И она знает, какой гордый и самолюбивый у него характер. Что – либо говорить бесполезно. Видно, не судьба. Она склонила низко голову. Он продолжал:
– Я ничего не могу тебе сейчас обещать. Не знаю, когда у меня что-то получится и получится ли вообще, понимаешь? За этот год чего только не перепробовал! И, знаешь, когда вернулся домой, мне рассказывали, как один уехал жить за границу и хорошо устроился, как другой. А я словно в каменную стену головой бьюсь, а толку ноль.
– Успокойся! Уверена, у тебя все получится. Жаль, что без меня.
Сашка притянул ее к себе за плечи, поцеловал, потом сухо сказал:
– Лучше тебя у меня никого не было. И не будет! Сам во всем виноват.
– Налей мне вина! И себе тоже. Мясо уже, наверное, подгорело.
На следующий день она улетела в Москву. Отдохнувшая, посвежевшая, с покоем в голове и щемящей печалью в сердце. Когда самолет приземлился, позвонил Сашка, чтобы узнать, как она добралась. Внутренний голос шепнул, что этот его звонок последний.
Глава 45
– Ну, чего? – с порога начал допрос Мухин.
– Ничего!
«Так и знала, что сейчас расспросы начнутся! Скажешь, как есть – начнут жалеть. Только этого мне не хватало!»
– Хоть хорошо отдохнула – то? Выглядишь неплохо, как аленький цветочек.
– Хорошо, а вам все знать надо!
– А как же! Я же переживаю!
– Отец родной! – съязвила Вика.
– Фотки то когда покажешь?
– Завтра!
– Ну, ладно. Чего на меня орешь – то? Я – как – никак твой директор!
От расцеловавшего ее в обе щеки главного бухгалтера узнала все последние новости.
– Приезжала делегация из Франции. Вадим Сергеевич тебя искал. Потом узнал от Мухина, что тебя нет. Что ты на Кипре. Тут такое началось! Всех на уши поставили! Кстати, главные бухгалтера обеих соседних фирм на тебя злятся. Ну, что ты уехала.
Колесникова изумленно воскликнула:
– А им-то какая разница?!
– Ты же отдыхать уехала, а они работают.
– Ну и что? Я им, что, отдыхать не даю?
– У них тоже проверка начинается.
– А я причем?
– Смотри, я тебя предупредила.
