– Эти семьсот тысяч? Нам москвичи присылали.
– Это займ, – еще тише произнесла она, чувствуя как задрожали пальцы и голос перестал быть послушным.
Побледнев, Строгая совсем уже по другому блеснула в ее строну глазами и вычеркнула строчку из своих записей. Пробежавшись по остальному, зачеркнула еще несколько позиций.
«Вали отсюда под любым предлогом и побыстрее, – угрюмо прошипел внутренний голос, – пока не нашла кучу неприятностей на свою голову!» Но упрямый внешний голос параллельно внутреннему, не подумав, уже успел брякнуть:
– Займ – это же не расходы! И потом, вот эту сумму тоже убрать нужно. Нам ее компенсировали подрядчики.
– Откуда Вы знаете?
– В договоре прописано.
Рот собеседницы открылся в полуулыбке:
– Как вы меня сегодня, Виктория Алексеевна, утомили… Голова от Вас уже раскалывается!
Колесникова опустила взгляд в пол, рассматривая туфли и царапину на каблуке. Почувствовала, как ее снисходительно потрепали по плечу. «Ну, что, сбылась мечта идиота? Зачем, вообще, поперлась?»
Строгая продолжала:
– Ну, что у Вас ко мне еще? Вот это что у Вас? Что за данные? А, финансирование? Да-да. Еще и приблизительные налоги? Оставляйте!
Колесникова медленно пододвинула листы. Ее виноватый взгляд встретился с непроницаемым холодным взглядом начальницы. Бледная, напряженная, с поникшими плечами возвратилась за свой стол. Уронила лицо в ладони. «Не умеешь врать – не лезь!» – подсыпало соли на больную рану невидимое радио. В ответ раздался лишь глубокий, полный безысходности выдох.
Глава 58
Наступило лето, жаркое, душное, с пыльными замученными деревьями, раскаленными, как сковородка, сиденьями автомобилей, комарами и ягодами. Стараясь все время проводить возле кондиционера, Вика подолгу задерживалась в офисе – благо дни длинные, возвращаться поздно домой стало совсем не страшно. Продажи росли как на дрожжах, от клиентов не было отбоя, квартиры и парковки улетали, словно горячие пирожки, расселение также шло быстро так, что днем Колесникова была все время занята. Суета и какая-то толчея стали постоянными соседями, – группы людей постоянно сновали туда – сюда, выходили и заходили, сидели на диванах возле комнаты переговоров, пересаживались за столы, читали, подписывали, приглашали юристов, звонили, совещались, спорили, вызывая неудовольствие всей бухгалтерии. Семейные отношения покупателей и неурядицы, конфликты, вызванные дележом наследства, долей, денег, открыто обсуждались с агентами и Ириной. Последняя, деловито размахивая руками, вся в бурных эмоциях и чувствуя себя в своей стихии, старалась предупредить Вику заранее, как лучше провести сделку, кому заплатить вперед, кого заставить подождать, кто собирается платить валютой, кто – прячет под рубашкой рубли.
– Представляешь, – подбегала к ней раскрасневшаяся как спелый томат заместитель директора, – просят в обмен на свою деревянную клетушку знаешь что?
– Ну?
– Трехкомнатную в новом кирпичном доме на третьем этаже и с евроремонтом!
– Нормально, хорошее желание!
– Ага! При этом дом должен быть расположен так, чтобы рядом были: детский садик, школа и музыкальная школа – не дальше одной остановки.
– Это кто спрашивает?
– Да, вообще, бомжи какие-то.
– Ну, люди почувствовали аппетит. Ничего не было, а тут – возможность на халяву урвать. Кто же откажется?
– Ну, как на халяву? Мы же должны все в рамках закона делать, потом еще перед администрацией доказывать, что не верблюды – за каждый рубль отчитаться. А ты знаешь эту крысину в администрации! Я каждый раз к ней, как на эшафот иду.
– Они-то об этом не догадываются. Им кажется, что у них в этой жизни ничего не было, потому что кто-то недодал. Всю жизнь кто-то должен и виноват в их проблемах. Сейчас виновата в этом ты!
– Да, кстати, завтра такая краля придет! Синюга последней степени тяжести. Ее завтра директор агентства привезет, надеюсь трезвую. Сам. Готовь под нее деньги прямо с утра!
– Ну, ты даешь! А пораньше предупредить было никак нельзя? Мне «баба Нина» и так уже выговаривала.
– А чего это она тебе выговаривала?
– Ну, что деньги расходуются не по плану, и потом – я закажу одну сумму, а выбираем другую.
– И что?
– Ну, так берем кредит, а он то висит на счете, то не хватает.
– И что делать? Я что, всех клиентов строевым шагом заставлю ходить? У меня по расселению по две-три сделки в неделю срывается. Кто-нибудь засомневается и привет!
– Поступило предложение вычесть с тебя проценты за несвоевременно используемый кредит!
– Ага! Супер! А доплачивать за все то, что я экономлю, мне никто не собирается?
– Ну, это уж к шефу. Да, не расстраивайся ты, – потрепала Вика Ирину по руке, – мне кажется, что Нина Константиновна просто так сказала. В целях контроля. Показать, кто тут главный!
– То же мне контролерша! – огрызнулась женщина, потом чуть спокойнее добавила, – какого хрена она к нам лезет? Я свою работу и без нее знаю. Вот пусть за кредитом и следит! Что, обратно вернуть нельзя? Ой, совсем забыла! Ты знаешь какой хозяйственный у нас Мухин оказывается?
– А что?
– Пришел тут из магазина с двумя пакетами фруктов и соковыжималкой! Наделал сока и полдня поил нас с Ксюхой. Девчонка уже от него стонет, каждые пять минут в туалет бегает.
Вика не могла не рассмеяться:
– Убивает заботой?
– Что-то вроде того. Кстати, и тебя просил не забыть заглянуть.
– Мне тоже достанется? Ура!
– Гипотетически, все возможно, – прыснула Ирина, – пойдешь?
– А то как же? Обидится! А Вас, девушка, попрошу матерными словами не выражаться, – скорчила гримасу Колесникова и направилась в кабинет директора.
Навстречу ей выбежала запыхавшаяся Любка. Не стесняясь присутствующих рядом секретаря и охранника, громко выплеснула:
– Всем теперь расскажу, что меня Мухин насилует орально!
Заметив опешившую от такой новости Колесникову, на щеках которой появилась краска смущения, басисто воскликнула: – У меня апельсиновый сок уже обратно лезет!
Финансовый директор в который раз поразилась тому, как в такой нежной и хрупкой оболочке, заключенной в простенькие синие джинсы и белую рубашку, умещается настолько хриплый, неподходящий голос.
На следующее утро, как и обещала Ирина, в сопровождении двух женщин – агентов на третьем этаже появилась гостья. Вика вместе с главным бухгалтером специально вылезли на нее посмотреть. И посмотреть было на что! Одутловатая, в каком-то невообразимого фасона и цвета платье до колена, в босоножках на высоких каблуках и иссиня– черном парике, съехавшем на бок, к ним навстречу шла, пошатываясь и злобно ругаясь, маленькая плотная женщина. Поддерживаемая, ко всему, за локоть директором того же агентства. Держал он ее крепко, несмотря на периодические попытки вырвать руку. На лице женщины красовался огромный фиолетовый синяк с заметными невооруженному глазу попытками его скрыть. Губы с ярко-красной помадой, опухшие веки подведены яркими синими тенями. Донесся отвратительный стойкий запах. Клиентка, словно королева со свитой, скрылась в переговорной.
