– Зачем тогда Борис решил купить картину у Павла?
– Встретили мы его недавно в городе, недели две назад. Вид у Пашки был такой, что Борис потянулся в карман за платком, слезу смахнуть. Тощий, одежонка застиранная, туфли такие – у бомжа обувь лучше, честное слово. Павел прошел мимо нас, как будто не узнал: наверное, постеснялся своего вида. Борис стал меня расспрашивать, что с Павлом, как живет, то да се. А потом предложил мне зайти к нему в мастерскую и купить картину на свой вкус, чтобы того как-то материально поддержать. Я так и сделал, выбрал самую нестрашную, заплатил столько, сколько мне Борис дал – немало, я вам скажу. Так представьте, Пашка со мной еще торговался, я едва уложился в ту сумму, которую Борька решил презентовать нашему другу детства.
– Надо же! Каким щедрым был Борис, – изумилась Алина. – Не знала, что Борис свои денежки направо и налево разбрасывал.
– Нет, деньги он считать умел.
Владимир наконец вышел из спальни. Я посмотрела на него, и мой рот распахнулся сам по себе. Как оказалась, у этого мужчины неординарными были не одни лишь трусы. Антонио Бандерас мог бы позавидовать костюму Антипова. Если так одеваются наши госслужащие, то как должны одеваться мексиканские мачо?
Черные с отливом брюки, с острыми как лезвие стрелками, пиджак цвета хорошо высушенной кураги, белая сорочка и шейный платок самой экзотической, какую можно только придумать, расцветки – на такой наряд невозможно было не обратить внимание.
Я задержала дыхание, выпучив на Антипова глаза: «Куда он собрался? Я не ослышалась? Он действительно работает в институте? Может, он импресарио ансамбля «Ритмы Сан-Пауло» или гид по пляжам Акапулько?»
Когда отсутствие кислорода дало о себе знать и черные мушки запрыгали перед глазами, я выдохнула и на вдохе сказала:
– Очень стильный костюм.
– Вам нравится? – расплылся в улыбке Антипов. – А вот Борис не одобрял моего гардероба. Так вот, о деньгах, – продолжил он тему. – Не умел бы распоряжаться деньгами, не стал тем, кем он есть сейчас. Я хотел сказать, был. Иной раз Бориса тянуло на благотворительность, но только по отношению к людям, которых знал и которым искренне хотел помочь. Пашка – наш друг, частичка нашего детства. Борис надеялся, что, продав картину, Павел почувствует вкус денег и станет зарабатывать сам, то есть писать картины не для души, а на продажу. По правде, увидев приобретенную картину, Борис ужаснулся и через меня передал Павлу, чтобы тот сменил тему, а еще лучше выбросил тюбик с черной краской. Так вы меня довезете до работы? – напомнил Антипов.
– Да, раз обещали, – кивнула Алина, поднимаясь с дивана.
Я встала следом за ней. Владимир пошел в прихожую, чтобы влезть в такие же оригинальные, как и костюм, туфли, украшенные огромной пряжкой, по форме напоминающей подкову.
Спускаясь по лестнице, я спросила:
– Владимир, а вы знали, что Борис увлекался восточной философией и древней индийской религией брахманизмом? – Я вдруг вспомнила, что именно эту тему мы и не затронули, хотя именно ее изначально приняли за отправную точку в нашем расследовании.
– Впервые слышу.
– Неужели Борис не рассказывал вам о ряде перерождений человеческой души?
– Да чушь все это! И Борис не такой дурак, чтобы верить в подобную муть, – отмахнулся от меня Владимир, ускоряя шаг.
Он явно торопился попасть на службу, и если бы не мы, семенящие сзади, давно бы козлом поскакал через ступеньки. Чтобы успеть за ним, пришлось и нам с Алиной перейти на трусцу.
– Как же так? Он ведь занимался в группе хатха-йоги? А йога не только способствует физическому развитию, но и несет в себе определенную философию.
– Ну и что с того? Я, например, с удовольствием в шахматы играю. Тоже вид спорта, но мышцы у меня отчего-то не выросли. Так и ваша йога, только наоборот.
– Как же тогда объяснить то, что он собирался в Гималаи? Вы ведь были в курсе предстоящей поездки? – спросила Алина, тяжело дыша и цепляясь за поручень, чтобы не растянуться на ступеньках.
– Да, он мне говорил, что собирается. Сказал, за такую цену, какую предложило туристическое агентство, грех не поехать. Когда еще такая возможность представится? Он и меня звал, да только я уж на море настроился.
– А зачем вы рассказали об этой поездке Павлу? – неожиданно спросила Алина.
Я поняла, зачем ей это надо знать. Мне тоже показалось, что Владимир ревновал Бориса к жене, к старым друзьям, к Людке Дегтяревой, совершенно некстати вернувшейся из Америки. Не скажу, что Владимир зло отзывался об этих людях, но нотки недовольства явственно слышались, когда речь заходила о них. Владимир, зная об амбициях Павла Кротова, запросто мог подтолкнуть того к мысли, что картину у него купили из жалости, по старой дружбе. Возможно, расчет был и на то, что в поездке Борис проговорится и Павел догадается обо всем сам. В этом случае былые дружеские отношения вряд ли возобновятся, ведь для человека, в сердце которого живет гордыня, дружба и жалость – понятия несовместные.
– Странный вопрос. Вот уж не думал, что работники турагенств не заинтересованы в клиентах? – Владимир даже на секунду остановился, чтобы посмотреть на уникальных работников туристического бизнеса.
В эту минуту мне показалось, что я знаю, о чем думает Антипов: «Не слишком ли много вопросов они задают для работников турагентства?»
– Мы заинтересованы, – вместо Алины ответила я. – И все же ответьте, вы сказали Павлу просто так?
– Нет. Я тоже хотел помочь Павлу. Думал, что он у Бориса уму-разуму научится.
– Не боялись, что Павел узнает правду, кто купил у него картину?
– А мне-то чего бояться? Деньги Бориса. Это не мое, а его право говорить, кто истинный покупатель Пашкиного «шедевра». Вы быстрее идти можете? – недовольно бросил он, меряя прыжками последний лестничный пролет.
«Вот и пойми его – правду он говорит или лукавит», – подумала я и бросилась догонять Антипова, который уже распахивал дверь из подъезда на улицу.
Нервозность Антипова и его боязнь опоздать передалась и Алине. Она заранее вытащила из сумки ключи и при приближении к «Опелю» клацнула брелком. Автомобиль пискнул, и мы с рекордной скоростью просочились внутрь салона.
– Ехать куда? – спросила Алина, поворачивая ключ в замке зажигания.
– Выезжайте на проспект Ильича, перед площадью Конституции налево, а там я вам покажу, – скомандовал Антипов и, расслабившись, откинулся на спинку сидения. Через секунду он смежил веки и блаженно зевнул.
– Скажите, Владимир, – вырвала я его из состояния легкой дремы, – а когда вы в последний раз виделись, Борис вел себя спокойно, чувства тревоги в нем не замечали, он не заговаривал о скорой смерти?
– Вы опять о том же? Нет, Борис вел себя спокойно, о смерти не заговаривал, – не размыкая век, ответил Владимир.
Подбросив Антипова к месту его работы, мы развернулись и поехали в «Пилигрим».
