Она встала, вытянула из ящика стола кошелек и устремилась к выходу. Мы, словно послушные овцы, потянулись за ней. Проходя мимо двери, за которой находился Воронков, я на секунду затормозила и прислушалась.
– Как же так, вы непосредственно отвечали за программные проекты, зарабатывали для фирмы деньги и не знаете, куда все подевалось? – Без сомнения голос принадлежал Воронкову.
За что он Колупаева отчитывает? Мне очень хотелось это знать, но стоять под дверью я не рискнула. Вдруг Воронков неожиданно выйдет, а я не успею ретироваться? Меня от одной мысли – столкнуться нос к носу с майором – в жар бросило. Я словно ошпаренная отскочила от двери и бросилась догонять Алину и Нину Афанасьевну.
В самый разгар рабочего дня в буфете неожиданно оказалось много народу. Но, заметив в дверях секретаршу покойного шефа, многие нехотя повставали и вышли.
– Вконец разболтались, – пробурчала Нина Афанасьевна вполголоса, искоса глядя на проходящих мимо нее сотрудников.
Мы взяли по чашке кофе и заняли столик у окна.
– Я так и не поняла, зачем вы пришли? – сделав первый глоток, нарушила молчание Нина Афанасьевна.
Заметив, что Алина открыла рот, чтобы в очередной раз наврать с три короба, я поторопилась взять слово. Нина Афанасьевна не казалась мне похожей на простушку, не производила она и впечатление человека, который мог бы быть причастным к смерти Бориса, а потому заслуживала если не правды, то полуправды. Тем более что, как правило, секретари тайно или явно обожают своих шефов и нанести вред своему начальнику не могут по определению, как не могут нанести вред своим детям матери, выносившие и выкормившие их. А Нине Афанасьевне было за пятьдесят, и она вполне могла по-матерински относиться к Гришину.
Не могла она ему причинить никакого зла еще по одной причине: можно ли работать бок о бок на протяжении десяти лет по восемь-десять, а то и по все двенадцать-пятнадцать часов с человеком, которого ненавидишь? Какие нервы это выдержат? В этом случае не Борис, а Нина Афанасьевна должна была наложить на себя руки. Да, не будь между ними взаимной симпатии, Нина Афанасьевна не работала бы у Гришина – он бы просто-напросто уволил ее.
– Нина Афанасьевна, здесь вот какое дело. Жизнь моей подруги, – я скосила глаза на Алину, – в опасности. Она, как и Борис Иванович, занималась йогой. Тренера этой группы три дня назад убили. Практически день в день совершили суицид ваш шеф и еще один товарищ, который тоже посещал занятия по йоге. Одна группа – и уже троих нет. Я очень боюсь, что им помогли расстаться с жизнью и моя подруга на очереди. Пожалуйста, развейте мои сомнения, – взмолилась я.
– Какие сомнения? – нахмурилась Нина Афанасьевна.
– Если будет хоть один намек на то, что у Бориса Ивановича были мотивы для самоубийства, я успокоюсь. Значит, никто не охотится за членами группы.
– Вообще-то официальная версия – Борис Иванович умер от сердечного приступа, – глядя нам в глаза, сказала Нина Афанасьевна, потом добавила: – Ну да шила в мешке не утаишь. А тот, второй, у него были причины наложить на себя руки?.. А вы сами что-то слышали?
Ответа на этот вопрос у меня не было. Пришлось выкрутиться, польстив при этом Нине Афанасьевне:
– Юноша, который повесился, жил тихо, скромно, совсем не так, как Борис Иванович, чья жизнь была на виду. И потом, с ним рядом не было человека похожего на вас. Я знаю, что Борис Иванович слыл трудоголиком, он уделял работе очень много времени. И всегда рядом с ним были вы, его верная помощница и опора. Возможно, не будь вы секретарем Гришина, фирма не достигла бы такого положения. Вы, Нина Афанасьевна, лицо фирмы.
– А так же ее глаза и уши, – подхватила мою мысль Алина, – которые преимущественно были обращены на своего шефа.
– Как это понимать? – обижено возмутилась секретарша. – Вы хотите сказать, что я подсматривала в замочную скважину и подслушивала телефонные разговоры Бориса Ивановича?
– Боже упаси, – поторопилась реабилитироваться Алина, явно сожалея, что ее неосторожное слово задело собеседницу. – Я хотела сказать, что вы, Нина Афанасьевна, лучше жены знали, что творится в душе Бориса Ивановича. Такой проницательной женщине, как вы, достаточно одного внимательного взгляда, чтобы понять, все ли с начальником в порядке.
Польщенная секретарша кивнула.
– Помогите нам и расскажите все как есть, – попросила я. – Борис Иванович в последнее время был чем-то озабочен?
– Ой, – разочаровано выдохнула наша собеседница. – Да он в последнее время просто светился от счастья. Неделю назад был подписан очень выгодный контракт. Очень выгодный. Коммерческий банк заказал у нас программное обеспечение. За работу обещали заплатить такие деньжищи! Наша фирма не бедная, без работы не сидим, клиентов всегда навалом, некоторым даже отказываем, но сумма, которую нам заплатят, если, конечно, программа будет составлена в срок, перекроет два годовых дохода.
– Круто! – не сдержалась я.
– Еще бы! – фыркнула Нина Афанасьевна, с превосходством посмотрев на нас. Впрочем, через секунду ее лицо вновь стало грустным. – Будь Боря жив, я бы не сомневалась, что проект будет выполнен в срок, теперь не знаю.
– Борису заплатили аванс? – спросила я. Шальная мысль прокралась в мою голову: а что, если причина гибели кроется именно в деньгах, отведенных под проект? Деньги украли, например, сняли со счета хакеры, Гришин расстроился пропажей и перерезал себе вены.
«Чушь, – тут же ответила я себе. – Во-первых, фирма не государственная, а частная. Он хозяин, следовательно, ему за деньги ни перед кем отчитываться не надо. Потеряв кошелек, мы плачем, но ведь не режем вены! Тем более что Гришин весьма предприимчивый человек. Деньги для него – дело наживное».
– Аванс мы получаем, когда выполнена часть работы, – просветила меня Нина Афанасьевна, тем самым разгромив мою версию в пух и прах. – Только вряд ли мы его получим.
– Но ведь контракт остается в силе? – спросила Алина. – Или вы боитесь, что банк, узнав о гибели Бориса, отдаст контракт конкурентам?
– Каким конкурентам? Наш «Комп» – слон в стаде баранов. Какие могут быть у слона конкуренты?
– Тогда что вам мешает выполнить работу без Гришина? Не лично же он составлял программы? У вас большой штат программистов.
– А кто всеми ими будет управлять?
– А разве некому? Когда мы были в приемной, я отчетливо слышала голоса из кабинета директора. Кто-то же взял на себя управление фирмой? Кого допрашивал майор Воронков?
– Юрия Никифоровича Колупаева. Это он стал временно исполняющим обязанности директора. Не потому, что ему так хотелось, просто больше некому. Программистов у нас пруд пруди, а в руководстве фирмы было всего три человека: генеральный директор, то есть Гришин, главбух Валентина Олеговна и вот он, Колупаев, главный по программам. Но он не администратор, он мозг, – в голосе Нины Афанасьевны звучали трагические нотки, как будто самое страшное в жизни – это быть умным. Секундой позже она пояснила свою мысль: – Твердости в характере у него нет, думаю, у него ничего не получится. Чтоб нашими сотрудниками руководить, знаете, сколько нервов нужно? Вы посмотрите, ни вчера, ни сегодня никто не работает, все ходят по коридорам без толку, кофе пьют. При Гришине они бы так себя не вели.
