Ну это уже она приврала, ничего подобного он не говорил. Впрочем, может, это раньше было? Я не смогла сдержать эмоций: «Тебя? Не может быть!» С одной стороны, мне жалко стало Дегтяреву. Какое унижение она испытала. Поди привыкла наша красавица к одним победам на любовном фронте, а тут полное фиаско. С другой стороны, я была горда за Бориса: значит, не перевелись еще на свете порядочные мужчины.
«Еще как может», – с горечью подтвердила Людмила. «Да не переживай так, все у тебя еще впереди: и муж любящий, и дети. Люда, а ты не знаешь, какая болезнь у жены Бориса Ивановича?» – набралась я смелости спросить. Она на меня снисходительно посмотрела и, скривившись в ухмылке, сказала: «Болезнь? Фригидная она! Вот какая у нее болезнь». – «Откуда знаешь?» – «Борис признался. Жена его избегает. Пытался с ней поговорить, ничего не добился. Начал штудировать литературу. Сами знаете, какой он у нас умный! Наткнулся на этот термин. Один к одному все симптомы».
«Блажь все это!» – не сдержалась я. «Блажь не блажь, – пожала плечами Дегтярева, – а Борис намерен отогреть свою Снегурочку. Как будто ему нормальных баб мало. Ладно, бог с ним, пойду работать, Нина Афанасьевна». Пока я молча переваривала сказанное, она поднялась и ушла. Я еще какое-то время словно отмороженная сидела. Потом на меня такая злость на Веронику накатила, а вместе с тем так жалко стало Бориса. Ну что ж она делает? Что выдумывает? Жалко мужику дать? Работала бы в цеху или на ферме, тогда понятно: за целый день так намантулишься, не до любви. А тут же! Словно сыр в масле катается и мужа отблагодарить не хочет. Чего, спрашивается, замуж выходила?
– И как, помогло Веронике лечение? – поинтересовалась я.
– Откуда мне знать, – отмахнулась от меня Нина Афанасьевна. – Я что, об этом у Бориса стану спрашивать?
– Извините за бестактность, сорвалось с языка. Я вот о чем подумала, Нина Афанасьевна: не мог же он покончить с собой, только лишь потому, что жена ему регулярно отказывала. Слишком уж комическая картина вырисовывается. Анекдот какой-то!
– Да понятно, что не мог, – согласилась та.
– А где мы можем найти Людмилу Дегтяреву? – спросила Алина. – Хочется и с ней поговорить. Может, она как-то объяснит поведение Бориса Ивановича.
– Уволилась она, – огорошила нас Нина Афанасьевна.
– Давно?
– Недели две-три. А что ей у нас делать, если с Борисом у нее облом вышел? Она даже к нему на похороны не пришла, хотя ей Татьяна – вторая переводчица – звонила, сказала, когда и где будут хоронить Бориса.
– А ее домашний адрес в отделе кадров сохранился?
– Наверное. Поинтересуйтесь. Хотите, я Лидии Кузьминичне, нашему начальнику отдела кадров, позвоню?
– Если можно, – благодарно улыбнулась я.
– Тогда спускайтесь, а я ее из кабинета наберу.
Глава 14
Радуясь тому, что у нас теперь есть адрес Дегтяревой – какая-никакая, а зацепка, – мы поспешили к машине, оставленной на стоянке фирмы «Комп и К*». Слишком поздно заметив Воронкова, который, подобно нетерпеливому охотнику, кругами бродил вокруг выставленного капкана – в нашем случае Алининого «Опеля», – я споткнулась и замерла, имитируя парковую статую. Алина остолбенела рядом. На что мы рассчитывали, не знаю. Человек силен задним умом. Конечно же, нам надо было, как только мы узнали, что Воронков здесь, быстро бежать и перегонять машину в укромное место, подальше от его ментовских глаз. Теперь уже поздно – он нас заметил и ждал, когда мы сообразим, что прятаться от него бесполезно.
– А я вот все гадаю, ваша или не ваша машина? – громко сказал майор и, радушно улыбаясь, пошел нам навстречу. – И номерок вроде знакомый, и расцветочка. А тут и вы голубушки. Рад-то как я! – его голос лился густым малиновым сиропом.
Сладкие речи Воронкова не могли ввести нас в заблуждение, слишком уж хорошо мы его знали. Тактика Сергея Петровича такова: сначала он пытается ошеломить жертву, а потом, воспользовавшись ее временным замешательством, добить.
У нас с Алиной был один-единственный шанс выйти достойно из сложившейся ситуации – принять его игру. Мы сделали трагические лица, всем своим видом показывая, что нисколько не удивлены встречей с майором на пороге офиса «Комп и К*».
– Сергей Петрович, здравствуйте. Вы уже в курсе того, что случилось с Борисом Гришиным? Мы не знаем, что и думать, – чередуя каждое слово со вздохом, призналась Алина.
– А вот думать на эту тему я вам решительно запрещаю, – маска благодушия мгновенно слетела с лица Воронкова. Как волк, который прикрылся овечьей шкурой, рано или поздно оголяет клыки, так и майор, пренебрегая правилами хорошего тона, до неприличия повысил на нас голос. – Ну сколько можно?! Совесть у вас есть? Опять за старое. Вот точно посажу, и не на пятнадцать суток, а на год или три. А еще лучше – на пять.
– А расстрелять не хотите? – с вызовом спросила Алина, заметив, что вокруг нас уже собирается толпа. Могу себе представить, что о нас подумали люди. – Что вы себе позволяете?! Думаете, если полиция, то все можете? Честных людей сажать за решетку? – заорала она, впрягая все свои голосовые связки. – Только попробуйте! Не все же судьи куплены? Я верю в честных людей, поскольку сама честная! – для убедительности она заколотила себя в грудь.
Нас окружило людское кольцо. Стоит ли говорить, что симпатии собравшихся зевак были на нашей стороне, а не на стороне майора. Алина истошно визжала, взывая к совести Воронкова. Из ее крика можно было понять, что он – мент поганый – хочет на нее повесить всех «глухарей», скопившихся в городском управлении полиции за год.
Она ему рта не дала открыть:
– Засадить мечтаете? Не выйдет! Знаю ваши методы. Из ваших казематов не люди выходят, а инвалиды, уроды с перебитыми носами и отбитыми почками.
Со стороны доносились выкрики:
– Правду женщина говорит. К ним только попади, в ментовку!
– Их самих надо туда, да не в отдельный лагерь, а с теми, кого сами на зону отправили.
Воронков молчал, ждал, когда у Алины кончится запал. Кольцо сужалось. Выкрики становились громче:
– На рею его! К параше приковать!
Ситуация выходила из-под контроля. Мне вдруг стало страшно. Алина явно переборщила. А если толпа кинется на Воронкова? К счастью, Сергей Петрович сегодня был в форме. Скорей всего, что именно полицейские погоны Воронкова остановили особо смелых от попытки разобраться по-мужски. Да еще в метрах десяти стоял автомобиль с надписью на боку «Полиция», где находились два работника полиции – этот факт также сдерживал толпу.
Наконец Алина стихла. Воронков внимательно на нее посмотрел и совершенно спокойно спросил:
– Что с вами? Что случилось? Вам плохо?
Такой реакции она не ожидала и повторила попытку сыграть ва-банк.
– Вот только не надо на меня орать! – сорвавшимся голосом просипела она.
