Но я все равно, проходя мимо двери ее кабинета, дернула за ручку и с чистой совестью покинула наш офис.
Ресторан «Кабуки» меня не интересовал – я взяла такси и поехала в «Фудзияма-холл» в надежде на то, что Дмитрий Александрович уже на своем рабочем месте. Никто другой помочь мне не мог, поскольку все личные дела сотрудников ресторана хранятся в сейфе директора. Чтобы было понятно, должности начальника отдела кадров нет ни в одном из наших ресторанов.
– Дмитрий Александрович, к вам можно? – спросила я, просунув голову в его кабинет.
– Вика? Заходи.
– Дмитрий Александрович, дайте мне личное дело Артема Петрова. Надо оформить некоторые формальности в связи с его уходом.
– Он же умер, а не ушел.
– Для бухгалтерии это неважно. Важно, что теперь его не надо облагать налогами, – вздохнула я. – Бухгалтерия – сухая дисциплина, отвергающая эмоции. В отчете для налоговой инспекции не пишут, умер человек или перешел на другую работу. Нет работника – и точка!
– Вот и понимай: человек сводит счеты с жизнью или смерть подводит счета, – мрачно протянул Дмитрий Александрович. – Бери, – он протянул мне файл с вложенным в него личным делом Петрова Артема Ивановича. – Делай, что там у вас полагается.
Я схватила файл и побежала к выходу. На пороге ресторана, горя от нетерпения, я вытащила из дела анкету, написанную Артемом собственноручно.
В графе родители была указана только мать – Петрова Светлана Никаноровна. Данных об отце Артем решил не раскрывать. Меня это совсем не смутило. Такое часто бывает, когда родители разошли или вовсе не были женаты. А вот то, что школа, которую оканчивал Артем, находилась в населенном пункте, где он родился, меня весьма порадовало. Артем с момента рождения до получения школьного аттестата никуда не переезжал – это весьма упрощало сбор информации об отце Артема. Облегчало задачу еще то, что мать с сыном жили в поселке городского типа, а в маленьких населенных пунктах, как правило, все обо всех знают. По крайней мере, концы всегда можно найти. И совсем меня окрылило то, что этот поселок находится в получасе езды от города.
Через двадцать минут я уже сидела за своим столом и мучительно соображала, какую весомую причину выдать строгой начальнице, чтобы та отпустила меня с работы.
В кабинет вошла Вера Ивановна, чтобы посмотреть, на месте ли мы и чем занимаемся. Есть у нее привычка – раз в день обязательно удостовериться в том, что ее подчиненные при деле. А мне к этому времени ничего в голову так и не пришло.
Наверное, в этот момент у меня было такое страдальческое лицо, что Вера Ивановна сама спросила:
– Вика, ты здорова?
Даша и Влада, помня мой утренний всплеск эмоций, отрицательно покачали головами.
– Если честно, то не очень, – обхватив ладонью горло, сказала я.
Вера Ивановна окинула меня строгим взглядом. Я покраснела и, как оказалось, весьма кстати.
– Похоже, у тебя температура. Ты вся горишь! Иди домой. Нечего заражать девочек!
Господи, да разве ж я против?! Стараясь не выдать свой радости, я опустила глаза и молча стала втискиваться в пальто.
Мне очень повезло: автобусы на малую родину Артема ходили каждые полчаса. Мне даже ждать не пришлось. Только я подошла к нужной мне платформе, как был подан автобус.
На месте я, не уходя с вокзала, спросила, есть ли здесь адресное бюро. Женщина-кассирша как-то странно на меня посмотрела, но ответила довольно вежливо:
– Милая, у нас отродясь никакого адресного бюро не было.
– Как же мне человека найти? – озадачила я кассиршу.
– Иди в полицию, в паспортный стол. Там наверняка знают, – надоумила меня она, а потом подробно рассказала, как туда пройти.
По пути я зашла в магазин и купила коробку конфет, чтобы отблагодарить работника паспортного стола в том случае, если мои поиски окажутся плодотворными.
Все оказалось рядом.
– Здравствуйте. Помогите мне! – с порога взмолилась я.
– Что случилось? – поинтересовалась толстушка, укутанная в оренбургский платок.
– Моя соседка умирает. – Легенду об умирающей соседке, которая хочет проститься с сестрой, я придумала, когда тряслась в автобусе. Отчего я выбрала соседку, а не, скажем, тетю или бабушку, легко объяснить: мне так никто не будет ставить в упрек, почему мои родственники не поддерживают отношения. Мои родственники поддерживают отношения, а за соседей я не отвечаю!
– Звоните в «скорую», – отфутболила меня паспортистка.
– Вы меня не поняли. Моя соседка умирает и хочет, чтобы я разыскала ее сестру. Знаете, лет пятнадцать назад они по глупости горшки побили. Не общались, не звонили, не писали. Адреса позабывали! А теперь на смертном одре моя Мария Никаноровна прощения хочет попросить у сестры. Вы уж помогите мне, иначе я не знаю, как ей в глаза посмотрю, когда вернусь ни с чем.
– Имя сестры соседки знаете? – прониклась ко мне жалостью женщина.
– Конечно, знаю. Петрова Светлана Никаноровна.
– Сейчас посмотрю, – вздохнула паспортистка и уткнулась в компьютер. – Что-то нет вашей Светланы Никаноровны.
У меня похолодело внутри. Неужели зря сюда приехала?
– Здесь нет. Сейчас в картотеке поищу, – женщина встала, сбросив на стул платок, и пошла к комоду с выдвижными ящичками. – Нам когда компьютер поставили, мы всех жителей поселка в базу данных поместили, но и старую картотеку не выкинули, – объяснила она. – Может, кого-то и пропустили. Петрова, говорите? Ага, есть такая! – Я незаметно перекрестилась. – Только умерла она!
– Как умерла?! Давно?
– Давно. Лет десять назад.
– Это убьет бабу Маню! А адрес у вас ее есть? Хочу поговорить с соседями. Мария Никаноровна обязательно спросит, как жила ее сестра все эти годы.
– Пишите. Улица Первомайская, дом пятнадцать, квартира один.
Я положила перед паспортисткой коробочку конфета и тут же была одарена благосклонной улыбкой.
– Если еще кого-то надо разыскать, не стесняйтесь, – сказала мне на прощание паспортистка.
– А улица Первомайская далеко?
– Здесь все близко. За автостанцией повернете налево и до первого перекрестка.
Глава 19
То, что у Артема не было матери, меня ничуть не удивило и не огорчило. Даже если бы она была жива, и я бы с ней встретилась, не факт, что женщина была бы откровенна. Куда откровенней могут быть соседки-подружки, если они, конечно, еще живут там, на Первомайской.
От паспортного стола до Первомайской улицы я шла ровно десять минут. Дом, в котором провел свое детство и юность Артем, мало отличался от соседних домов: двухэтажный, облезлый, с деревянной лестницей и дверью, висящей на одной петлей.
