Домой я поехала с твердым намерением навестить Лену завтра утром.
Глава 20
Утром следующего дня оказалось, что у Никиты нет первой пары. Он выключил будильник, не предупредив меня об этом, и мы безмятежно проспали до восьми утра. Собиралась я впопыхах. Никита недоумевал:
– Что за спешка? Тебе же на девять. Даже если опоздаешь на десять минут, голову тебе за это не снимут.
– Не снимут, – согласилась я, – но я дисциплинированный работник. Не люблю, когда опаздывают, и сама не опаздываю.
Раньше половины девятого из квартиры выйти не удалось, и все же я отправилась на улицу Гоголя. Чтобы меня не хватились на работе, с полдороги я позвонила Даше:
– Даша, если меня будут спрашивать, я в поликлинике. Дадут больничный – вернусь домой. Нет – приеду к вам.
– А как ты себя чувствуешь? – забеспокоилась Даша. – Вчера ты явно была не в себе. Такая румяная, возбужденная. Ты температуру мерила?
– Да-да, – ухватилась я за подсказку. – Меня немного лихорадило. Но сегодня я чувствую себя великолепно. Не хочется брать больничный, но провериться, наверное, стоит.
– Да-да, конечно. Если что, позвони.
Я отключилась, взглянула на часы и поняла, что если Лена работает, то шансов застать ее в это время дома крайне мало. Так и оказалось, минут пять я давила на звонок, но дверь мне никто не открыл. Чтобы получить хоть какую-то информацию, пришлось звонить соседям.
– Здравствуй, – поздоровалась я с мальчишкой, выглянувшим из-за двери соседской квартиры. – Не знаешь, соседка твоя дома?
– Если не открывает, значит, ее нет дома.
– Логично. А когда она дома бывает?
Мальчик мотнул головой.
– А взрослые есть дома?
– Нет. Все на работе, а я болею.
Разговаривать с мальчишкой было бесполезно. Я позвонила в соседнюю квартиру – безрезультатно.
«Придется сюда приехать вечером. Знать бы еще, когда Лена возвращается домой. Она может прийти и в шесть, и в семь, и в восемь. Мне неизвестно, где она работает, и как долго ей добираться с работы. Надо было об этом спросить у Жанны, но я не догадалась», – с этими мыслями я приехала в «Три самурая».
– Что сказал врач? – участливо поинтересовалась Даша.
– Ничего. Слегка горло красное, – ответила я, коснувшись ладонью горла.
– Зачем тогда пришла? – спросила Влада. – Говорят, сейчас ходит какой-то опасный вирус, который дает осложнения. Полежала бы дома, отдохнула.
– Скучно дома. Да и не такое горло у меня красное. Температуры нет. Врач больничный не выписал – посоветовал полоскания и теплое молоко с медом.
– Чай будешь? С ромашкой и душицей, – предложила Даша. – Я только что заварила.
От чая я не отказалась. Даша поставила передо мной чашку, но только я над ней склонилась, как снизу позвонил Тимур.
– Виктория, тут к вам пришли. Это по поводу Артема, вернее его вещей.
– Кто пришел, можешь сказать?
– Вы можете спуститься? – голос Тимура был растерянный, как будто он сам не понимал, что вокруг него происходит.
Я молча отставила чашку и вышла из кабинета. В холле на диване сидела женщина в добротном кожаном пальто, фасон которого вышел из моды лет десять назад. Тимур указал на меня взглядом, женщина повернула ко мне свое лицо. На вид ей было лет шестьдесят. Простое лицо, усталый взгляд, седые волосы, выбивающиеся из-под цветастого платка – ничего особенного. Таких женщин сотни на наших улицах.
– Это Виктория Викторовна. Она взяла на хранение вещи Артема, на тот случай, если объявятся родственники, – отрекомендовал меня Тимур.
– Значит, мне к вам.
– Да, у меня хранятся вещи Артема, но я могу их отдать только родственникам или близким Артему людям. Вы родственница Артема? – спросила я.
Скажи женщина, что она мать или бабушка, я, зная о сиротской юности Артема, не поверила бы ей и, скорей всего, прогнала бы.
– Вообще-то, нет, – не стала она врать.
– Тогда, простите, кем вы ему приходитесь? – нахмурилась я. – И как вы меня нашли?
– Нашла очень просто. Я пришла в ресторан «Фудзияма-холл». Меня направили вот к этому молодому человеку. Сказали, что он друг Артема. Ну а он…. Мы могли бы с вами поговорить? Наедине, – добавила она, косясь на Тимура.
– Пойду, покурю, – сказал он, вытаскивая из кармана пачку сигарет.
Я присела на диван рядом с женщиной. Потом решила, что разговаривать на проходе как-то неудобно и предложила перейти в зал ресторана. Женщина не отказалась.
Мы сели за дальний столик, я попросила официанта принести нам кофе.
– И так, кто вы? Вы ведь понимаете, я не могу отдать вещи Артема первой встречной? – доверительным голосом спросила я.
Разумеется, я имела в виду не столько джинсы и майки, сколько деньги – много денег и в иностранной валюте.
«Может, дамочка узнала каким-то образом о долларах, хранящихся в сумке, и теперь хитростью хочет выманить их у меня? Вынуждена ее разочаровать – я не столь наивна, какой могу казаться на первый взгляд», – думала я, пристально разглядывая незнакомку.
– Я не первая встречная. Меня зовут Валентиной Георгиевной. Я работаю у отца Артема экономкой много-много лет. Я предана своему хозяину до кончиков ногтей. Поверьте, Артем тоже мне дорог. Я его и жалела, и по мере своих возможностей опекала.
– Опекали? Что же вы не уберегли его от ошибок юности?
– Вы сейчас о колонии, в которую он попал по глупости?
– Да.
– Тогда я еще не знала об Артеме. Но я прекрасно помню тот вечер, когда мой хозяин признался мне в том, что у него есть сын – непутевый, но все равно любимый. Он пришел домой очень расстроенный, нервный и взвинченный до предела. Сначала я думала, что он просто устал. Ужин подала, коньячка плеснула в рюмку. После третьей рюмки он заплакал. Да-да, у него натурально полились из глаз слезы. «Георгиевна, я так виноват перед сыном, – разоткровенничался он. – Ведь знал, что этим все закончится, и так мало уделял ему внимания». Я стала его расспрашивать и узнала, что у него есть сын. Давно, почти восемнадцать лет назад он гостил у друга. Там была девушка, которая от него забеременела. Жениться на матери ребенка он не собирался – связь была случайная, – но от сына никогда не отказывался и деньги ей регулярно высылал. Даже пытался отобрать у нее ребенка, но не получилось: она поставила в свидетельстве о рождении сына в графе «отец» прочерк. Он настаивал на экспертизе, но без согласия матери эта процедура в те времена была невозможна, да и денег больших стоила.
– Странная женщина.
– В дурости вся ее странность! Она думала, что выйдет за моего хозяина замуж. Да разве ж на таких женятся? А мальчонку жалко. Ступил он на скользкую дорожку. Узнали мы, что Артема осудили, когда он уже в колонии сидел. Ничего тогда уже сделать нельзя было. С Артемом я познакомилась, когда ездила в колонию с передачами. Нормальный парень, хотя и с хитрецой. Конечно, мать его против отца страшно настроила. Обида парню душу жгла. Он даже не знал, что папа ему переводы слал и в гости звал. Всё от него скрывали. А деньги, наверное, пропивали.
