– Да, но так случилось, что в пятнадцать лет у него мать умерла. И жил он один! Почему тогда его отец не нашел?
– Тогда не мог, – мгновенно парировала Валентина Георгиевна. – Фирма у него была на Дальнем востоке. Два года его здесь не было – во Владивостоке жил. А как сюда приехал, то сразу позвонил. А тут такое, – она схватилась за голову. – Ничего уже нельзя было исправить. Поезд, как говорится, ушел.
Мне трудно было поверить в двухлетнее отсутствие отца – скорей всего, Валентина Георгиевна чего-то не договаривала, – но переспрашивать я не стала.
– Если бы суда не было, можно было бы повлиять на следствие, нанять хорошего адвоката. Моему хозяину только свистни – лучшие сбегутся. Да и что такого особенного пацан сделал? Мальчишеское баловство! Сигарет захотел, а денег не было. За это сажать? За пачку сигарет и бутылку ситро? Вполне достаточно было по шее надавать и отпустить с миром.
И с этим трудно было согласиться, но я не стала перебивать Валентину Георгиевну, предоставляя ей возможность выговориться.
– К сожалению, Артем так и не простил отца. Он посчитал, что тот мог помочь избежать ему колонии. Но что делать, если так случилось? Отец ведь ничего не знал.
– А когда Артем вышел из колонии, отец пытался наладить с ним отношения?
– Мальчишеский максимализм! Артем даже денег не взял! Сказал, что сам заработает на безбедное существование. «Свои первые университеты я прошел, мне теперь бояться нечего», – вот так он сказал. Года полтора его в наших краях не было, а потом он вернулся. Естественно, капитала не нажил. В тюрьму не посадили – уже хорошо. К нам заявился с поезда – голодный, без денег. Отец предложил ему остаться, но Артем отказался, хотя деньги взял, перешагнув через свою гордость. Через день он уехал в свой поселок, бросив на прощание, что ему там лучше дышится. Отец, конечно же, обиделся. Изредка ему звонил, чтобы узнать, не вляпался ли он в очередную историю. Но нет, вроде бы остепенился, даже собирался жениться. А потом отец случайно увидел его в ресторане «Фудзияма-холл». Вот совпадение!!
– Какое совпадение? – уточнила я.
– Никакое, – прикусила губу Валентина Георгиевна. – Я хотела сказать, что отец сына там случайно увидел. Артем устроился туда охранником. Папа немного подсуетился, и Артема сделали заместителем начальника охраны. Невелика должность, конечно, но и не пешка. Отец и больше мог для сына сделать, но тот упорно отказывался от его помощи. Мне кажется, он этим своим упрямством думал наказать отца. Как же, всеми уважаемый человек, а его единственный сын работает простым охранником! Не простил Артем отца, не простил. По-моему, он даже не догадывался с чьей подачи пошел на повышение. Кто знает, может, повзрослей Артем, отношение его к отцу изменилось бы. Мы так на это надеялись. Но пока ничего не получалось. За последние три года он ни разу у нас не был. Он даже не стал знакомиться с женой отца, заочно оскорбив ее. Сказал, что она вышла замуж из-за денег и только. Со зла это он сказал, не иначе. Моя хозяйка была намного младше мужа, но ничего плохого в ее адрес сказать не могу. Светлая душа у нее.
– Может, Артем ревновал отца?
– Скажите тоже! Обычно старшие дети ревнуют родителей к младшим. А у отца Артема других детей не было, и вряд ли теперь когда-нибудь будут, – с грустью сказала Валентина Георгиевна.
– Да, история, – вздохнув, протянула я. – Говорите, единственный сын… Очень тяжело терять близких.
– Для моего хозяина любая мелочь, напоминающая о сыне, важна и дорога.
– Например, часы, – подсказала я.
– Да, Артему действительно подарили на совершеннолетие часы. И надпись на них выгравирована. Очень дорогие часы. Я не знаю, как точно они называются, – призадумалась Валентина Георгиевна. – Вроде бы имя и фамилия. Имя точно Филипп, а фамилию я не вспомню. Отец купил эти часы в аэропорту, хотел вручить их сыну в день его рождения. Но свое совершеннолетие Артем встретил в колонии, а часы смог надеть лишь тогда, когда вернулся.
– Были часы, – кивнула я головой. – «Патек Филипп».
– Вот видите! Я не вру!
Это я уже поняла.
– Вы за часами пришли?
– Ну почему?! Мой хозяин не хочет непременно вернуть часы, которые когда-то дарил Артему. Он даже не думал, что тот их у себя оставит. Такие натянутые отношения были.
– И все же оставил. Но я не могу вам их вернуть, – сказала я и наткнулась на удивленный взгляд Валентины Георгиевны. – Часы я отдала капитану Ряшину. Вы, вернее отец Артема должен обратиться в полицию, там ему вернут часы. А вот сумку с вещами, я могу вынести хоть сейчас, но при одном условии.
– При каком условии? – насторожилась она.
– Я вам поверила. Ваш хозяин – отец Артема. Но я до сих пор не услышала его имя. Может, назовете его?
– Я не могу вам его назвать.
– Почему?
– Он человек публичный…
– Боится признаться, что его сын сидел?
Валентина Георгиевна выдавила смущенную улыбку. Я продолжила:
– Дело в том, что в сумке с вещами Артема лежит большая сумма денег. Я о ней уже рассказала в полиции. Я не могу отдать сумку с ее содержимым, не узнав имени человека, которому ее передаю.
– Ну что ж, – вздохнула Валентина Георгиевна, поднимаясь, – я пойду. Бог с ними, с вещами, деньгами.
Я жестом показала официанту, что заплачу за кофе, и вызвалась проводить Валентину Георгиевну до дверей, надеясь, что она передумает и назовет имя отца Артема. А если нет, то я могла бы проследить, в какую машину она сядет. Ведь, если рассуждать логично, то человек, который так печется о своем имидже, не пошлет экономку за вещами сына пешком.
Валентина Георгиевна, очевидно, на меня обиделась. Она молча прошла до дверей и даже не обернулась, чтобы попрощаться со мной.
– До свидания, Валентина Георгиевна.
Дверь захлопнулась, но я не сдвинулась с места, намереваясь через стекло посмотреть, к какой машине направится экономка.
– Вика, почему ты стоишь на сквозняке? – услышала я за спиной голос Веры Ивановны. – Воспаление легких хочешь схватить?
«Как некстати сейчас эта ее материнская забота», – с раздражением подумала я.
Я обернулась, поскольку нельзя стоять спиной к начальству.
– Вчера у тебя была температура, а сегодня ты раскрытая стоишь у входной двери! Чем ты думаешь? – накинулась на меня Вера Ивановна.
– Вера Ивановна, я провожала знакомую.
– Домработницу Рыжовых? Откуда ты ее знаешь?
– Домработницу Рыжовых? – растерянно переспросила я.
Мне нужно было время, чтобы усвоить эту информацию.
– Ну да. На самом деле я не знаю, кем она у Рыжовых работает: домработницей, домохозяйкой, экономкой. Но на похоронах Татьяны Павловны, она стояла рядом с Иваном Андреевичем и держала его под руку. Таблетки ему сердечные подсовывала, вероятно, боялась, что он в обморок упадет. Я спросила подругу Татьяны Павловны, кто эта женщина. Родственница? Мне сказали, что она работает в доме Рыжовых. Теперь выходит, что и ты ее знаешь?
