Кристина, несмотря на свою смертельную усталость, лежала в темноте и никак не могла заснуть. Замок уже давно был погружен в сонную тишину. Ее усталое тело, казалось, расползлось в теплой мягкой постели, словно медуза, дрейфующая на волнах, оно давно уже спало, но разум девушки все никак не желал отдаться на волю сна и все рисовал и рисовал ей в воображении картины минувшего и призрачные зыбкие мечты будущего. Постепенно, в скольжении песочного времени, усталость убаюкивала ее. Чувствуя, что засыпает, Кристина решила взглянуть перед сном на Тори. Превозмогая ленивую размягченность, она встала и прошла в соседнюю, смежную комнату. Виктория сладко спала, улыбаясь во сне. Кристина заботливо поправила сползшее одеяло. Поцеловав спящую девочку, она вернулась в постель и, наконец, забылась освобождающим сном. Сколько она спала, Кристина не знала, но ей показалось, что всего лишь несколько минут ей удалось поспать. Тоненький дрожащий голосок просил ее вернуться из солнечного успокоения сна.
– Барышня, пожалуйста, проснитесь!
Кристина открыла глаза и увидела перед собой худенькое личико Феофании, одной из ее служанок.
– Что случилось?! – обеспокоено вскинулась Кристина, – Что-нибудь с Тори?
– Нет, нет, – быстро заверила ее девушка, – малышка спит, с ней все в порядке.
– Что же тогда? Зачем ты будишь меня? – непонимающе с недовольством сказала Кристина, ложась на подушки и намереваясь снова уснуть.
– Граф требует, чтобы вы пришли, – жалобно заявила девушка. – Он ужасно зол! – доверительно прошептала Феофания, так, будто открывала какую-то страшную тайну и боялась, что их кто-нибудь может подслушать.
– В такой час? – удивленно спросила Кристина, – Ведь уже глубокая ночь!
• Когда граф зол, для него не существует понятия времени! – заявила Феофания с таким видом, будто это была первозданная истина и лишь она, по-своему невежеству, не знала этого.
– Но, я ведь не его служанка! – возмущенно воскликнула Кристина, с раздражением откидывая одеяло и вставая, – Я вовсе не обязана бежать сломя голову по первому же его зову…
– Ах, сударыня, милая! – прервала ее Феофания, – Ваше счастье, что граф Вас не слышит.
– Знаешь, Феофания, на твоем месте я бы не стала служить у человека, которого вынуждена бояться. Хотя, возможно, здешним жителям нравится подобная тирания. Но что тебя здесь держит?!
– Нет, барышня, мне порой вовсе не нравится поведение нашего господина. Но я не вольна выбирать. Понимаете?! Я крепостная. И это моя жизнь. Это мой дом и люди, которые меня окружают, моя семья. А наш господин, он словно бог над нами. Вправе ли кто-нибудь осуждать или судить волю Господню?!
Кристина с изумлением слушала горячую фанатичную речь Феофании. Глаза девушки недобро мерцали в темноте, и, казалось, что она ни на секунду не сомневалась в том, о чем говорила.
– Но граф не господь бог! Он не вправе решать ваши судьбы! – воскликнула Кристина.
– Но мы сами, и рождением, и верою нашей, вверили ему свои судьбы. Так должно быть! Это предопределено свыше. Более того, ни у кого из нас не возникло ни малейшего сомнения в том, что именно так и должно быть! Если Вы готовы, барышня, – невозмутимо прервала сама себя Феофания, – Я провожу Вас, – холодно закончила она.
Кристине ничего не оставалось, кроме как последовать за ней.
– А вот и мы! – Граф приветствовал ее веселым сарказмом, как только она вошла.
– Можешь идти, Феофания, ты мне больше не понадобишься.
Пока граф отпускал служанку, Кристина огляделась. Вокруг кресла, на полу, валялись пустые бутылки. Рядом с креслом стоял деревянный ящик, из которого выглядывало несколько нераскрытых горлышек. Шерхан лениво наблюдал за происходящим, греясь у камина и щурясь от удовольствия. Животное с интересом посмотрело на Кристину, и она внутренне сжалась от страха. Но, оглядев ее, Шерхан, не найдя ничего интересного для себя, опустил свою большую голову на лапы. Но янтарные глаза тигра продолжали следить за ней, за каждым ее движением, и она это ясно и ощутимо чувствовала. Казалось, что огненный взгляд в самую ее душу и настороженно ждет момента, когда она сделает неверный жест, оступится, и тогда он со всей яростно дикой преданностью набросится на нее, защищая своего господина.
Феофания, выходя, захлопнула дверь. От неожиданности силы звука Кристина испуганно вздрогнула. Арсен с иронией покосился на нее, усаживаясь в кресло.
– Что с тобой, Кристина? Ты вся дрожишь, где же твой боевой дух? – с издевкой сказал граф.
Кристина лишь критически оглядела его. Он был пьян и выглядел ужасно. Его красивые сине-васильковые глаза помутнели и стали почти черными. Волосы были взъерошены, а рубашка растрепана и местами залита вином. Алые пятна на белоснежном шелке выглядели, словно свежая кровь на снегу. На какой-то миг Кристина подумала, что он, возможно, подсознательно заляпался вином, как бы пытаясь омыть кровью свою душу. Но сразу же, отогнав эти мысли как вздор, Кристина, легко тряхнув головой, примирительно спросила:
– Вы зачем-то звали меня, ваше сиятельство?
– Да, звал! – задиристо заявил Арсен. Он открыл уже рот, чтобы сказать ей еще что-то язвительное, но Кристина, поняв это, поспешила перебить его недружелюбность.
– Я пришла, чем я могу быть Вам полезна?!
Арсен усмехнулся и, запрокинув голову, отпил из бутылки, которую все время не выпускал из рук. Алая струйка вина побежала по его щеке, и Арсений, отняв бутылку от губ, вытерся рукавом рубашки, при этом он дерзко взглянул на нее, словно непослушный мальчишка, который из вредности шалит на глазах старших и с вызовом ждет их реакции. Но Кристина разочаровала его, никак не отреагировав на поведение Арсения, оставаясь, все так же внешне спокойной. Ее спокойствие бесило Арсения.
«Как она может быть такой спокойной, когда я в таком состоянии!» – негодующе подумал Арсен.
– Возьми стул и сядь со мной рядом, – сердито проворчал Арсений.
– Как должно быть ужасно, принадлежать кому-то! – Подумала она, послушно следуя его указаниям. – Быть крепостной! Быть абсолютно не властной над своей судьбой. И оказаться в руках такого деспота!
Наблюдая, как Кристина послушно направилась за стулом, Арсен достал бутылку из ящика и откупорил ее. Кристина, вернувшись со стулом, поставила его немного в отдалении. Она уже хотела сесть, как граф остановил ее.
– Нет, нет, я сказал рядом, а не где-то посередине комнаты, – сказал Арсен тоном, не терпящим возражения.
Но Кристина и не собиралась возражать. Она на своем опыте хорошо знала, что пытаться возражать пьяному мужчине бессмысленно. Кроме того, это без сомнения, вызвало бы гнев графа, и последствия его гнева, в таком состоянии для нее могли оказаться плачевными. Она молча взяла стул и пододвинула его.
– Ближе! – вскричал Арсен, ударив кулаком по подлокотнику своего кресла, – Я сказал, ближе!
