– Да, мы бездомные бродяжки и я надеялась обрести, наконец, надежную крышу над головой и… – она замолчала, боясь расплакаться, поняв, что все ее надежды лопнули, как мыльный пузырь и ей снова придется бродить по пыльным дорогам в поисках того, чего она даже не могла себе реально представить. Ее воздушный замок, ее мечту снова подхватил ветер ее судьбы и унес за далекий горизонт. Ее глаза наполнились слезами, она готова была расплакаться. Она закусила губу, чтобы этого не случилось.
– Вы преступно красивы, девочка моя, для этого жестокого грешного мира. – С сожалением произнес старик качая головой. – Арсен вас изнасиловал? – резко, без вступления спросил он.
– Н-нет… – запинаясь, ответила Кристина, – а откуда Вы знаете, что… что он… он…
Мужчина расхохотался скрипучим скрежещущим смехом и, остановившись, обернулся. Кристина еле сдержала себя, чтобы не вскрикнуть: его лицо было похоже на скелет, обтянутый высушенной на солнце сморщенной и пожелтевшей кожей, щеки ввалились, а глаза неестественно выпячивались, освещая лицо, синим холодным взглядом, нос же, от иссохшести заострился и выглядел клювом хищной птицы. Кристина внутренне содрогнулась – от него веяло холодом смерти…
– Я его отец, – сказал старик, наблюдая за чувствами, отражающимися на ее юном лице.
– Вы…Вы… – попыталась она что-то сказать.
Старик оскалился в улыбке.
– Да! – с гордой грустью сказал старый граф. – В годы Арсения я был даже красивее, чем он, но болезнь иссушила меня и выжила все мои соки…
Кристина с опаской покосилась на свою руку, за которую он ее держал.
– О, не бойся, красавица, моя болезнь не опасна для тебя, – как бы отвечая на ее молчаливый вопрос, застывший в ее больших бездонно серых глазах, – моя болезнь незаразна. Причиной моей болезни стало безбожное распутство. Увидев, как удивленно взлетели ее тонкие золотые бровки, словно вспугнутые райские птички, он продолжил, – да, прекрасное дитя. Ты видишь перед собой кающегося грешника, ибо таких грешников, каким был я, земля еще не носила. Никто не имеет права жить в грехе распутства и не нести наказания… Старость подкралась ко мне и пустила свои разрушающие корни в мое тело, испепеляя его, но воскрешая душу.… Да, именно воскрешая, не удивляйся девочка, именно страдания, страдания физические отрезвляют разум, воскрешают душу.… Каждый день я встречаю с рассветом и благодарю свою милостивую покровительницу-прелестницу жизнь за то, что она не забыла сегодня захватить и меня с собой в свою злаченную колесницу, потому что как бы ни были мучительны мои страдания, я все крепче цепляюсь за ее колесницу. Я хочу жить. Хотя не понимаю, зачем и для чего?! Наверное, затем, что хочу увидеть то, чего не успел увидеть мой отец?!! И сейчас, помогая тебе, я надеюсь получить от судьбы взамен еще один день, день жизни, чтобы он принес мне. Ну, пойдем, пойдем, – он повернулся, и суетливо заспешил дальше, ведя ее за собой.
– А как же так получилось, что вы оказались на улице и совсем одна?! – участливо спросил он на ходу.
– Я не одна, – тихо ответила она, но в ее измученном голосе прозвенело искристое счастье, и старый граф с интересом посмотрел на нее, ожидая продолжения.
И она продолжила. Она рассказала ему о своей маленькой сестренке и о своей судьбе. И о том, как она здесь оказалась. Открывать свою душу для этого любопытного, немного наивного, по-детски старика, ей было хотя и необычно, но легко. Его участливые глаза помогали ей выплеснуть все то, что за долгие годы так наболело…
– Ну вот, так все и было, – облегченно вздохнула Кристина, освободившись от душевного гнета.
– Почему Вы мне помогаете? – остановившись, спросила девушка.
– Почему? Я и сам не знаю. Возможно, потому, что в тебе есть то, что я отчаянно любил и лелеял когда-то. Я не хочу, чтобы это жестокое чудовище, называющееся моим сыном, растоптало твою нежную, светлую душу.… В своей долгой жизни я всего лишь однажды видел ангела в образе прекрасной, нежной и хрупкой женщины. Она изменила тот мир, в котором я жил до нее. Она заставила меня смотреть на мир восхищенными глазами. Она научила меня любить этот мир, верить в любовь и счастье, творящие чудеса. – В его глазах блеснули слезы, и голос предательски вздрогнул, но он продолжал. – Она была моей женой. Она была моим сердцем, моей душой.… Бывало, – граф улыбнулся своим воспоминаниям, – бывало, она найдет в траве маленький, неказистый цветок и в ее руках он казался нам восхитительным произведением красоты и изящества, созданный самой природой…
Граф замолчал и, немного успокоившись от нахлынувшей на него удушливой волны горьких слез, застрявших комом в горле, он осевшим голосом закончил, – Но мой собственный сын явился в этот мир и разрушил его. Он убил свою мать, появившись на свет,… казалось, разверзлись врата ада, выпуская на свет маленький, вопящий комочек и поглощая в свои недра ангела.… В этот миг я возненавидел это маленькое чудовище, убившее свою мать, породившую его. Мне вырвали из груди сердце, а вместе с ним и душу, и я ненавидел весь белый свет. Я ненавидел людей, которые могли жить и радоваться жизни, в то время, когда мой нежный ангел лежит в холодной сырой земле одна, совершенно одна, в кромешной тьме. Я вглядывался в лица людей и не мог понять, как они могут жить без нее?! И я их всех ненавидел. Я ненавидел цветы, которые все также росли без тепла ее рук. Я ненавидел птиц и животных за то, что они пели и устраивали веселую возню под окнами ее опустевшей комнаты. Я ненавидел женщин и детей за то, что они смеялись и цвели, и она не могла больше их видеть. Я ненавидел себя за то, что был молод и хотел жить, за то, что трусливо глушил свою боль в вине, боясь последовать за ней. Я ненавидел все эти годы, я ненавидел своего сына за то, что он рос, несмотря ни на что, рос как сорняк, без света глаз своей матери…
Граф опустил голову и, помолчав, тяжело вздохнул и опустошенно сказал:
– Идем. Нужно спешить. Скоро рассвет. Вы должны уйти до рассвета, иначе он не позволит этого сделать… ну вот и пришли. – Граф осторожно открыл дверь в комнату, и Кристина счастливо приложила руки к груди, узнавая знакомую обстановку. Щенок сонно поднял головку и приветливо тявкнул.
– А как же одежда, ее забрали в стирку. У нас ведь больше ничего нет…
– Не волнуйся, я дам вам одежду, бери девочку. Нельзя терять время.
Кристина присела на кроватку и стала нежно будить сестренку.
– Тори, солнышко, просыпайся. Нам нужно идти.
– Идем, – покорно отозвалась девочка сонным голоском.
Кристина отбросила одеяло и, подхватив на руки ласкающегося у ног щенка, передала его в руки Виктории.
– Ну вот, мы снова вместе пойдем по дорогам жизни, – как бы самой себе с грустью сказала девушка.
– Держи щенка крепче, – Кристина взяла на руки сонное дитя, доверчиво прижавшееся к ее плечу.
Арсений в гневе кричал на растерянных слуг. Он был готов убить их всех и каждого по отдельности своими собственными руками.
– Почему вы позволили им уйти, – рычал он, обжигая пылающими от гнева глазами.
