Когда умирал отец Василия и Николая Станислав Орлов, он поделил свои немалые деньги отнюдь не поровну — практически все, да плюс титул досталось старшему сыну, и только тогда еще вполне средненькое поместье — младшему. Теперь же состояние Николая было ничуть не меньше того, что получил в наследство его брат. Поместье процветало, а вместе с ним и люди, которые трудились на его землях. В округе говорили, что на землях Орлова живут самые богатые мужики во всей России. В Подрезки — ближайшую к усадьбе Орлова деревню, где, собственно, и напоили Ивана, даже из Санкт-Петербурга приезжали. Мужики только улыбки прятали в бороды. А Порфирий Коротков так отвечал столичным высоколобым умникам:
— Не мешай людям работать и не грабь безбожно, вот и вся хитрость. Земля-матушка накормит всех, только люби ее, понимай да не ленись кланяться — все сторицей вернется.
Однако в последнее время, когда все в поместье было отлажено и работало как швейцарские часы, Николай несколько заскучал. Именно тогда, разбирая старые бумаги, он натолкнулся на свои студенческие дневники. Николай перечел их, причем с особым теплом и вниманием то, что касалось его долгих бесед с Димитрием Ивановичем Чемесовым.
Это и послужило первотолчком. Теперь книга — труд, посвященный подробнейшему изучению уголовного права России с тщательнейшим анализом статей, предложениями, замечаниями и тонко подмеченными противоречиями и анахронизмами, требовавшими скорейшего пересмотра, была практически готова. Да что там! Если наконец-то остановиться и перестать ее перекраивать и править, потому что уже сейчас ясно — шлифовать можно до бесконечности, так хоть сейчас на суждение критикам, а там, глядишь, и в печать…
Когда Николай писал ее, его смущало только одно. Ему казалось, что сам он слишком далек от реальной, насыщенной событиями жизни. И на тебе! Словно накаркал! Брат убит… Служанка, милая хохотушка Наташа тоже… Иван под следствием… А сам он чувствует себя жирным гусем перед рождественскими праздниками, который, по мнению хозяина, уже вполне созрел, чтобы отправиться под нож…
* * *
Тройку, мчавшуюся по дороге, Иевлев увидел издалека. Это было действительно потрясающее зрелище, и он остановился у развилки, поджидая и невольно любуясь несущимися во весь опор лошадьми. Никифор лихо осадил коней возле этого городского, нарочно обдав его снежной пылью, окутав теплым густым духом разогретых быстрым бегом животных.
— Садитесь, барин, — почти пропел он, все еще полный ветра и скорости.
— Зачем это?
— Барыня прислала. Она в деревне. Просит вас пожаловать. Садитесь, а то этих чертей не сдержать.
Поколебавшись, Иевлев забрался в сани, укрыл ноги пологом из медвежьей шкуры и небрежно откинулся на спинку. Но когда Никифор, разворачивая сани на узкой развилке дорог, заложил такой крутой вираж, что они едва не перевернулись, спокойствия у него поубавилось. А к моменту, когда впереди показалась деревня, он был уже совершенно убежден, что бородача подослали для того, чтобы элементарно покончить с ним.
Когда же лошади как вкопанные замерли у добротной избы в конце улицы, Олег понял, что ездил он таким образом не в последний раз — ощущения были совершенно феерические. Никифор помог заезжему барину выбраться из саней и проводил его в дом. Там в горнице Иевлев и обнаружил Александру Павловну. Она уютно устроилась на лавке за столом и пила чай с редким в деревне, городским угощеньем — большими баранками. У самовара на хозяйском месте сидел седой как лунь старик с длинной окладистой бородой, в которой еще проглядывали темные пряди.
— Порфирий Иванович, — заговорила графиня, и Иевлев подивился тому явному уважению и почтительности, которые прозвучали в ее голосе. — Вот тот человек, о котором я вам говорила. Олег Федорович — друг Ивана Димитриевича. Он приехал сюда, чтобы найти настоящего убийцу Наташи. Но без вашей помощи ничего не получится. Сами знаете. Одна надежда на то, что в деревне что-то видели, заметили. Народ здесь наблюдательный, сметливый. Вы уж не откажите нам. Иван Димитриевич тогда рисковал жизнью из-за ваших деревенских ребятишек, заболел сильно, в больнице лежит, а теперь и в еще большей беде оказался — ведь убийство Наташи ему приписывают…
— Да, дела… — протянул старик, бросая быстрые испытующие взгляды на Иевлева. — Ну что ж, садись, барин, попей с нами чайку, коль не побрезгуешь.
Олег снял пальто и шапку, пригладил волосы и подсел к столу. Старик тут же налил ему чаю в большую чашку, расписанную райскими птицами, пододвинул тарелку с баранками. Чай пили вдумчиво, в полном молчании. Иевлев с трудом сдерживался, чтобы не начать задавать вопросы, просто распиравшие его изнутри, но всякий раз ловил на себе строгий предостерегающий взгляд графини. Наконец старик отодвинул от себя блюдце, из которого громко прихлебывал дымящийся кипяток, вытер губы, огладил бороду и поднял на гостя насмешливый взгляд.
— Так ты, значит, барин, тоже в полиции состоишь?
— Я судебный следователь. В основном убийства расследую. Потому что нет ничего важнее жизни человеческой.
— Дело говоришь, — раздумчиво кивнул старик. — А от нас чего узнать-то хотел?
— Глафира, кухарка Николая Станиславовича Орлова, говорит, что недавно у Наташи Петренко появился новый ухажер — высокий темноволосый мужчина крепкого телосложения. Он исчез сразу после той ночи, когда, судя по всему, и произошло убийство. Меня интересует именно этот человек. И вот еще что… Наташа была красивой девушкой… Наверняка до того, как с ней закрутил этот молодец, у нее был кто-то другой. И скорее всего из местных… Быть может, всему виной простая ревность?
— Да, за ней действительно ходил наш деревенский парень. Васька Фролов. Однако она отвадила его до того, как появился этот, заезжий. А уж после, когда стало ясно, что девка-то от городского щеголя в конец голову потеряла, Василий собрал манатки, да и подался отсюда. Так-то. А что касается Григория…
— Григория?
— Да. Он называл себя Григорий Строев.
— Называл себя?
— Именно так, барин. А еще говорил, что приехал торговать. Да вот только в деревне мы его почти не видели — все в поместье пропадал. Вот и смекай, какой из него торговец.
— Вы можете описать его внешность?
— К тому, что ты уже сказал о нем, барин, добавить смогу мало. Зима нынче холодная выдалась — шапка у него меховая, лохматая, воротник на полушубке все время поднимал… Одно скажу — красивый малый, яркий, в самом соку. Не мудрено, что Наташка, упокой Господь ее душу, души в нем не чаяла. А теперь вот что, барин, сам я поговорю со своими. Все разузнаю. Если что новое будет — человека к тебе пришлю. Так оно верней будет. Уж поверь мне.
— Хорошо, — со вздохом согласился Иевлев. — Спасибо.
Еще раз поблагодарив хозяина за угощенье и за обещанную помощь, гости уселись в сани и отбыли, провожаемые любопытными взглядами из каждого окошка, поверх калиток и от колодца. Статочное ли дело — господа сами почтили старого Порфирия. Пришли поклониться, просить помощи… Ведь ни для кого в деревне не была секретом цель приезда молодой графини Орловой и сыщика из Москвы к деревенскому старосте.
