— Ну и здоров ты спать! Первый час! Я уж подумала, не помер ли ты случаем.
Чемесов с трудом разлепил свой единственный глаз и сел, свесив босые ноги с высокой постели и сумрачно взирая на белый свет. Потом застонал и снова рухнул в подушки, не чувствуя при этом ни малейших угрызений совести.
— Мало того, что пьяница, так еще и соня! — ворчала старушка, мышкой шныряя по комнате.
— Ох, Анисья Родионовна, так ведь почитай первый раз, с тех пор как Александра Павловна пропала, поспать-то толком удалось, — Иван приподнялся на локте. — Как она себя чувствует?
— Проснулась, покушала.
— Мне поговорить с ней надо.
— Ну, так одевайся, Емеля!
Чемесов посмеиваясь вновь сел в постели.
— Так ты бы вышла, что ли?
Ворчащая старушка удалилась, и Иван принялся быстро одеваться. Завязывая галстук, он неодобрительно осмотрел в зеркале над умывальником свою небритую заспанную физиономию.
— М-да…
— На! — откуда-то из-под локтя выскользнула Анисья Родионова и подала ему бритвенный прибор.
Иван принял его настороженно.
— Это чей? Орловский?
— Брезгуешь?
— Да.
Старушка ухмыльнулась.
— Это еще батюшки Александры Павловны и Мишеньки. Сохранила. Видишь, и сгодился.
Саша, облаченная в просторное домашнее платье, ждала его, полусидя в постели.
— Вы выглядите намного лучше, — Иван поцеловал протянутую ему руку.
— Спасибо. Вы тоже…
— Отоспался, дай Бог здоровья Анисье Родионовне. Вы чувствуете себя достаточно хорошо, чтобы ответить на мои вопросы?
— Да. Пожалуйста, спрашивайте.
— Что хотел от вас Игорь Викентьевич?
— О! — Александра потупилась. — У него были далеко идущие планы. Он хотел жениться на мне, а потом…
— Деньги?
— Да. Он сказал, что Николай Станиславович завещал все свое состояние мне… Это правда?
Иван кивнул, настороженно обдумывая то, что рассказывала молодая женщина.
— Значит, он знал…
— Да. И еще о том, что Миша… В общем, он угрожал, что если я откажусь выходить за него, он донесет полиции на брата, и я согласилась…
— Александра!
— Но потом он захотел… скрепить соглашение. Так он выразился…
Чемесов стиснул зубы так, что в челюсти хрустнуло.
— Он?..
Александра подняла на него теплые серые глаза и, чуть смущенно улыбнувшись, качнула головой.
— Нет.
— Слава Богу, — Иван встал и отошел к окну, не желая показать ей степень своего волнения. — Как вам удалось убежать?
— Сама не знаю. Только когда он прикоснулся ко мне, я поняла, что не смогу вынести этого. Даже ради Миши. Он убийца, Иван Димитриевич! Я видела его ладони, линии и знаки на них. Это сама смерть! И я… Я испугалась и захотела, чтобы он заснул. Вот и все. Не помню как выскочила из того дома, куда шла… Очнулась только у мадам Латур. Это она сказала вам обо мне?
— Да. Правда поставила при этом массу условий, — Чемесов усмехнулся, оборачиваясь к молодой графине.
— Она хорошая.
Иван пожал плечами.
— По крайней мере, для своих девочек Эмма как мать родная. Стоит за них горой. И платит честно. Простите. Наверно это не самая подходящая тема для беседы с дамой…
— У вас разбита губа.
— Я подрался, — Иван вдруг рассмеялся. — Теперь с меня за это наверняка стружку снимут. Ну и бог с ним! Зато душу отвел.
— Это с ним?..
— Да. У господина Орлова теперь тоже разбит нос и имеется впечатляющий фингал под глазом. Могло быть и хуже. Нас разняли.
«Мальчишка!» — подумала Александра и нахмурилась — она вспомнила о Мише.
— Скоро будет суд? Я имею в виду брата…
— Полагаю, что да. В этом деле все ясно, поэтому тянуть нет смысла. Это будет серьезное испытание и для вас, Александра Павловна.
— Я справлюсь. Главное, чтобы Мишу удалось хоть как-то оправдать в глазах судей.
— Зельдин знаменит количеством оправдательных приговоров в своей практике.
— Но мне нечем ему заплатить! Такой известный адвокат наверняка потребует огромный гонорар.
— Пусть это не беспокоит вас.
— Я не смогу принять…
— Это от вас уже не зависит, Александра Павловна. И вообще… Вы еще не знаете, что у Агаты Генриховны вчера начались роды. Результат мне еще не известен, но я с удовольствием сообщу его вам сегодня вечером… Вы ведь позволите мне навестить вас еще раз?
— Я буду ждать вас с нетерпением.
Чемесов простился и, насвистывая, покинул особняк. На сегодня была назначена процедура опознания, а потом Иван рассчитывал сообщить Игорю Викентьевичу «пренеприятнейшее известие» — графиня Александра Орлова нашлась.
Опознание проводилось по давно устоявшейся методе. У дальней стены просторной комнаты в ряд выстраивали несколько человек, среди которых находился и тот, кого, собственно, и следовало опознать. Свидетелей по одному вводили в комнату, и они под охраной дюжего полицейского имели возможность внимательно рассмотреть всех людей и выбрать среди них того, кто казался им знакомым.
— Так что, мадемуазель, ничего не бойтесь. Вас в случае чего защитят, а потом для этого господина небо еще долго будет в клеточку.
— Как это? — Анна Сафронова не поняла тюремный юмор и наморщила носик.
Надзиратель, объяснявший ей и другим свидетелям — Андрею Игнатову — тому самому пациенту, которого Орлов обманом заставил вынести Александру Павловну из больницы (его не составило труда найти, потому что в назначенное время, ничего не подозревая о совершенном с его помощью преступлении, он преспокойно явился на прием к окулисту), а также двоим извозчикам и трем приказчикам из Пассажа, которых нашел Олег Иевлев, когда расследовал дело об избиении Миши Румянцева, как себя следует вести во время опознания, сконфузился.
— Простите, мадемуазель. Я имел в виду, что через зарешеченное окно камеры небо и, правда, словно клетчатое.
Чемесов, стоявший чуть в сторонке, поморщился. Очень хотелось все поскорее закончить и самому взяться за молодчика. Первым пошел один из извозчиков — без результата, потом второй — так же. Приказчик из обувного отдела тоже не узнал своего давнишнего покупателя. Зато тот, который служил в шляпном отделе, и тот, что продал ему пальто, а потом выбегал на улицу, чтобы вернуть «забытый» полушубок, сразу признали в Орлове человека, о котором их и расспрашивала полиция.
— У меня вообще хорошая память на людей, — пояснил потом «шляпник», — а с моей работой просто неизбежно будешь смотреть именно на лицо — идет выбранная клиентом модель или нет. Несомненно, это тот самый господин. «Пирожок» очень подходит к его типу лица.
