Михаил поднялся и, запинаясь, начал свой рассказ.
— В тот вечер меня действительно не было дома. Я встречался с одним человеком… Я договорился… В общем он сказал, что сможет достать для меня револьвер.
— Вот как? Вы хотели купить оружие, но зачем?
— Я… Мне казалось, что так мы с Сашей будем более защищены… А скорее всего просто хотел лишний раз доказать свою независимость от Василия. Он всегда запрещал держать в доме огнестрельное оружие, а мне так хотелось хоть как-то досадить ему… Наверно это выглядит как чистое мальчишество…
— Что было потом?
— Я встретился с тем человеком… Простите, но я не смогу вам назвать его имя, просто не знаю. Это было случайное знакомство.
Внезапно Зельдин поднял руку.
— Могу я задать один вопрос по ходу?
— Не возражаю, — откликнулся прокурор.
— Револьвер был заряжен?
Юноша выглядел озадаченно.
— Я не подумал об этом. То есть да, наверно, если он выстрелил…
Присяжные переглянулись, изумленно поджимая плечами.
— Спасибо, пока это все, что я хотел узнать. Прошу вас, продолжайте, господин Горчаковин.
— Что было, когда вы вернулись домой?
— Было уже достаточно поздно, и, чтобы не привлекать лишнего внимания, я решил воспользоваться черным ходом. Дорожка к нему пролегает как раз под окнами кабинета графа Орлова. Я услышал крики. И все…
— Что значит все?
— Выстрелил в него и у-убил.
— Просто так вот взял и выстрелил?
— Н-не помню…
— Вы сказали, что услышали крики. Кто кричал?
— Василий и… Саша тоже.
— Они просто кричали или?..
— Н-не знаю…
— Понятно… Тогда прошу сообщить суду, знали ли вы о сути завещания, составленного графом Орловым?
— Нет.
— Ваша сестра когда-либо обсуждала с вами свои финансовые планы, основанные на тех деньгах, которые она бы получила после смерти мужа?
— Нет, господин прокурор. Простите, но у нас в семье считалось неприличным обсуждать подобные вещи. Я… Я догадываюсь, что вы подозреваете меня в том, что я убил Василия Станиславовича ради его денег, но это неправда! Я бы никогда…
— Спасибо, господин Румянцев. Господин Зельдин, у вас есть вопросы к подсудимому?
— С вашего позволения я хотел бы задать их несколько позднее.
— Прекрасно. В таком случае, прошу вас, молодой человек, занять свое место. Госпожа Орлова, поясните нам, что за крики услышал ваш брат, проходя под окнами кабинета вашего мужа?
Александра с ужасом ожидавшая, когда же, наконец, бездна разверзнется, не сразу осознала, что опять обращаются к ней.
— Простите, что?
— Ваш брат сказал нам, что в тот вечер, проходя под окнами кабинета вашего ныне покойного мужа, услышал крики. Что это были за крики?
Графиня как удав на кролика смотрела на пожилого прокурора. Сказать правду? Но ведь тогда она сама… Сама! Сама выпустит джинна! Александра затрясла головой.
— Я отказываюсь говорить об этом! Отказываюсь!
— Надеюсь, вы отдаете себе отчет в своих действиях, госпожа графиня, — качая головой, произнес Горчаковин. — У меня все. Передаю защите право вызывать своих свидетелей.
Зельдин поднялся со своего места.
— Я вызываю в качестве первого свидетеля защиты Анисью Родионовну Серякову, — и, повернувшись к присяжным, пояснил. — Эта пожилая женщина много лет прослужила в семье Румянцевых. Сначала как служанка госпожи Ирины Румянцевой, а потом вынянчила ее детей — сначала Александру, а потом и Михаила. Анисья Родионовна, проходите сюда и станьте вот здесь, чтобы ваши слова были слышны всем. Я буду задавать вам вопросы, а вы должны отвечать на них чистосердечно и правдиво, ибо от этого зависит судьба ваших воспитанников.
— Не сомневайтесь, я все расскажу.
— Прекрасно. Тогда скажите мне, пожалуйста, вы узнаете эту вещь?
Зельдин поднял руку, в которой держал тетрадь, переплетенную тисненой кожей. Александра вздрогнула, сжимаясь на своем месте.
— Да. Это дневник моей покойной барыни Ирины Никитичны Румянцевой, пусть земля ей будет пухом. До недавних пор он хранился у меня, не сожгла я его, как наказывала хозяйка, дура старая.
— Вот как? До недавних пор?
— Да. Потом Сашенька нашла его…
— Когда это произошло?
— Да вот в тот самый день, когда отправился в ад Васька Орлов!
— Я вижу, вы не больно-то жаловали супруга вашей воспитанницы?
— А было за что?
Зельдин деликатно прокашлялся.
— Госпожа Орлова прочитала дневник своей матери?
— Ох, да. Я отобрала тетрадку, да было уж поздно…
— То есть, тетрадь вновь вернулась к вам.
— Да.
— И что же потом?
— Потом, когда я поняла, что этот одноглазый, — старушка кивнула на Чемесова, — все знает про Мишу, я отдала тетрадку ему. Барыня Ирина Никитична отдала ее мне, вот я и рассудила, что имею право распорядиться ей по своему разумению.
— Нянюшка! — простонала Александра, не веря своим ушам.
«А ведь я обвинила Ивана Димитриевича в воровстве!» — мелькнуло у нее в голове.
— Черту место в аду, деточка. А пока ты будешь носить эту черноту на сердце, зло будет жить и грызть тебя заживо! Твоя матушка сумела справиться с бедой, сможешь и ты, голубка.
— Благодарю вас, Анисья Родионовна. Итак, господа судьи, господа присяжные заседатели, мы с вами убедились, что эта тетрадь, с содержимым которой мы непременно познакомимся несколько позднее, была обнаружена и, главное, прочитана графиней Александрой Орловой в вечер убийства.
— Господин Зельдин, но какое отношение дневник, который писала мать Александры и Михаила Румянцевых, может иметь к убийству, произошедшему более чем через десяток лет после ее смерти? Не кажется ли вам, что вы злоупотребляете временем господ присяжных и уводите суд в сторону от исследуемого им вопроса?
— Господин прокурор, я полагаю, что истинные мотивы убийства заключены именно здесь.
— Не смейте! — Миша бросился к парапету, ограждавшему место подсудимого. — Вы не имеете права позорить маму! Не имеете… — плечи юноши задрожали, и он с рыданьями рухнул обратно на скамью.
— Теперь, господа, мы с вами можем сделать еще один вывод, — бесстрастно продолжил Зельдин. — Михаил Румянцев знаком с содержанием дневника своей матери. Вопрос — когда он мог узнать эго, если нам с вами только что рассказали, что тетрадь постоянно хранилась у няньки, и лишь в вечер убийства, когда, заметим, Миши не было дома, по чистой случайности попала в руки Александры? Не знаете? Вы, Александра Павловна, по-прежнему отказываетесь говорить на эту тему? Ну что ж, я понимаю вас… Вы, господин Румянцев? Тоже нет… Жаль. Рискуя показаться вам обоим неприлично навязчивым, я, тем не менее, продолжу. Ведь, как справедливо сказала ваша нянька, дьяволу место в пекле.
