— Всё хорошо? — наконец не выдержал он, — вы больше не будете ссориться?
— Конечно, будем, — изобразила удивление Вера, — и тебя с собой возьмём, хочешь? Это весело, можно узнать о себе много нового.
— Увольте, — поднял ладони Барт, — в некоторых случаях лучше жевать, — взял ложку и потёр ладони, провозглашая в потолок: — Всем приятного аппетита! — Все согласно кивнули и тоже взялись за ложки.
Первым тарелку опустошил Барт. Облизал ложку, вскочил, присел за спиной Веры и обнял её за плечи, умильно тыкаясь лицом в лопатки:
— Обожаю, волшебница!
— Ты влюбился, отрок? — с кривой улыбкой осведомился министр, Барт вздохнул и признался:
— Мой желудок влюбился. Это роковая страсть!
— Твой желудок уверен, что способен выдержать столько любви? — улыбнулась Вера, — там ещё блинчики.
— Он лопнет, но не остановится! — страстно провозгласил Барт, собрал у всех тарелки и сложил в раковину, включил чайник, поставил на стол блины и уселся с довольным видом, подперев щеки ладонями. Мечтательно протянул: — Эх, хорошо без Эйнис…
Вера фыркнула:
— Мой брат всегда так говорил про сестру. Они пока вместе жили, друг друга терпеть не могли.
— Почему? — поднял брови на середину лба Барт, Вера криво улыбнулась:
— Потому что нет в мире более обиженного на жизнь человека, чем второй ребёнок в семье на момент взросления третьего.
— Почему? — опять спросил Барт, поднимаясь готовить чай, Вера печально пожала плечами:
— Ну смотри. Первый ребёнок вроде как единственный, его все любят, ему все ништяки по жизни. Единственное, что его гнетёт — одиночество, вокруг много взрослых, а он один у родителей, в то время как у многих других есть братья и сёстры. Он наивно начинает просить у родителей братика, сестричку или хоть чувырлу какую, лишь бы кто-то ещё здесь был маленьким. Родители радостно предоставляют ему мелкое орущее существо, с которым играть не получится ещё года три. Первый ребёнок со временем всё понимает и приходит в шок, потому как его надули — второй ребёнок поглощает теперь всё время и внимание родителей, а он теперь вечно «старший», на нём вся ответственность, а большая часть ништяков утекает к мелкому паразиту, потому что он маленький и новенький, его любят больше.
Барт подал всем чашки, как-то подозрительно тихо сел и опустил глаза. Вера продолжала философствовать:
— Потом появляется третий ребёнок. Старший на него реагирует спокойно, потому что он всё это видел и уже привык, а вот для второго это становится самой большой подставой в жизни. Потому что во-первых, он не был одинок и никого не просил рожать ему чувырлу, у него одна уже есть и ему хватает. Во-вторых, он привык, что из всех детей в семье все ништяки достаются ему, а не старшему, он не видел за свою жизнь другого и уверен, что всегда будет только так. А тут внезапчики — раз, родился мелкий ушлёпок и второй ребёнок теперь точно так же всем не нужен, как и первый. Но первый-то уже тёртый, он похлопывает второго по плечу и говорит: «Привыкай, теперь так будет всегда». А второй в шоке и ярости — его место занято, а он привык царить и править, он начинает угнетать третьего, чтобы показать, кто тут на самом деле царь, хотя это всё просто ревность и зависть. Мелкий это всё видит, видит, что ништяки от родителей бесят второго, и начинает выпрашивать ещё больше и бесить его специально, чтобы отыграться. — Она вздохнула и развела руками, — бесконечная бессмысленная война на выживание, кто-то просто должен уйти и жить своей жизнью.
Барт натянуто улыбался, осторожно косясь на министра, Вера обернулась к министру и увидела в его глазах вчерашнее желание что-нибудь в неё кинуть.
— Что? — она невинно захлопала ресничками, — кое-кто узнал себя в абстрактной картине?
— Я, — шутливо вздохнул Барт. — Я младший у родителей и третий у господина Шена. А Эйнис вторая. Она меня ненавидит.
— Это не так, — с лёгкой укоризной сказал министр, Барт с сарказмом запрокинул голову:
— Ах, ну да, теперь Эйнис сосредоточила всю свою ненависть на госпоже Веронике, куда мне, тут на меня сил не останется!
Министр с извиняющимся видом посмотрел на Веру, а Барт театральным шёпотом добавил, якобы только для Веры:
— Эйнис ревнивая, как стадо племенных цыньянцев.
— А цыньянцы ревнивые? — подняла брови Вера, Барт округлил глаза и часто закивал:
— У них убийство жены из ревности не считается преступлением, даже если измена не доказана. В истории Империи столько войн начиналось из-за ревности, это кошмар! И ещё, у них много поэзии на эту тему, с такими кровавыми подробностями, всякие там кишки…
— Барт, — тихо рыкнул министр. Парень заткнулся и сделал невинное лицо, но как только министр опустил глаза, мигом наклонился к Вере и шёпотом буркнул:
— Вот видишь, уже начинается.
— Барт!
— Молчу и отодвинулся, — поднял руки Барт, вместе со стулом отползая от Веры, она нахмурилась и заглянула под стол, пытаясь понять, как он двигает стул, увидела, что тот летит в сантиметре над полом, и выпрямилась с круглыми глазами.
— Выпендрёжник, — тихо буркнул министр, — что я тебе говорил по поводу бытовой магии?
— Мрак и ересь, — с честными глазами доложил Барт, — убивать на месте за такое.
— Я говорил не так.
Вера не выдержала и рассмеялась, кусая губы и прикрывая рот рукой, Барт перестал кривляться и с довольным видом полез за очередным блинчиком. Вера посмотрела на немного смущенного, но всё-таки довольного министра, на радостного Барта, и вдруг подумала, что уже давно не ужинала настолько по-семейному. Это мысль испугала.
«Да я тут приживаюсь. Этот мир-сон становится реальностью.»
Ещё один короткий взгляд на министра только добавил краски лицу, она вспомнила, как ворочалась ночью и переживала из-за несчастной ерундовой размолвки, вдруг поняла, что ей действительно важно, как к ней относятся эти люди.
«А что, если я проснусь?»
Будильник, мятая простынь и спящий Виталик рядом. Жёлтые шторы, кофе из стика, босоножки с полустёртыми набойками. Девятый трамвай и тот парень в наушниках, что всегда ездит в то же время, проходная завода, раздевалка, коридоры, ребята в халатах и запах драгоценной пыли, пропитавший здесь всё. Любимый начальник, почти опоздавший, мокрый и довольный: «Всем привет, гаврики, как настрой? Я новое задание принёс, Вера, распределяй!».
«Коле тридцать два и я всегда считала его почти ровесником, просто чуть опытнее. Я с лёгкостью ему тыкала и позволяла себе неприличные шутки.»
Она опять подняла взгляд на министра, задумчиво смотрящего ей в глаза, без эмоций, просто взгляд.
«Ему тридцать один. Это же совсем не много.
Чёрт…»
* * *
Переезд состоял из банальной телепортации с вещами в руках, Веру опять тряхнуло, но крепко держащий её Барт этот эффект немного смягчил и она быстро пришла в себя. Новая квартира оказалась чуть меньше и без библиотеки, но в принципе Вера была довольна. Барт ещё пару раз смотался туда-сюда, перетаскивая вещи и еду из холодильника, потом откланялся, нахально сообщив, что министру полезны прогулки пешком, чмокнул Веру в щеку и исчез.
