— Интересное ощущение, — изобразила ладонью, как будто взвешивает на ней что-то, посмотрела на неё, мечтательно вздохнула, — такое… могущество. Чувствую себя богом, который примеривается карандашиком к карте мира, раздумывая, где набросать горы и реки, а где — границы государств.
Министр насмешливо фыркнул и с ещё большей горечью прошептал:
— Вы переоцениваете влияние моей жалкой жизни на этот мир.
Вера пошевелила пальцами, с улыбкой рассматривая воображаемый объект на ладони, посмотрела в глаза министру и усмехнулась:
— А может, это вы недооцениваете?
— С чего бы? — фыркнул он. — Уж я знаю о своей жизни всё, в отличие от вас.
— А я бы не была так категорична, — загадочно прошептала Вероника, — кто знает, может, вы решаете судьбу своего мира прямо сейчас? Ведь Призванные меняют мир, а вы играете на нервах Призванной. Подумайте.
— Ну конечно, — издевательски хохотнул он, — прямо сижу и чувствую, как внутри растёт ощущение собственной значительности.
Вероника криво усмехнулась и промолчала, стала рассматривать его, только сейчас замечая, что его силуэт непривычно светлый. Вместо обычного темного костюма на министре было что-то вроде кимоно и наброшенный сверху темный халат с развязанным поясом. Он заметил её взгляд и вроде как смутился, но с места не сдвинулся, Вероника ехидно улыбнулась.
«А я всё равно заметила.»
Он неодобрительно глянул ей в глаза: «могли бы сделать вид, что не заметили», она улыбнулась шире.
«Не дождётесь.»
Министр прочистил горло и саркастичным тоном, подчёркнуто несерьёзно спросил, указав глазами на её ладонь:
— Так что же вы собираетесь делать с таким всемогуществом?
Вера глубоко вдохнула, поднимая плечи и обводя глазами стены и потолок с максимально глупым видом, округлила глаза и протянула:
— А кто меня знает? Я же женщина, — издевательски похлопала ресничками и закрыла глаза, запрокидывая голову, как будто к чему-то прислушивалась. Открыла один глаз и идиотски улыбнулась министру: — Как там у нас с фазой луны, не напомните?
Он сложил руки на груди, зло сжимая губы: «не смешно».
Вероника отлипла от косяка и стала перекидывать воображаемое всемогущество из ладони в ладонь, периодически глядя по сторонам, заглядывая в окно, изучая потолок…
— Чего вы ждёте? — наконец не выдержал министр.
Она понизила голос и добавила взгляду максимум безумия:
— Знака. Или сигнала с Марса… или не с Марса, — она быстро пожала плечами и прищурилась, шепотом пропев: — Жду, в какое полушарие бомбанёт эстроген на этот раз. Женщины коварные, им нельзя доверять, — она стала подбрасывать на ладони воображаемый шарик, следя за ним глазами, раз, второй, а на третий испугано вскрикнула и неуклюже наклонилась, «ловя» шарик у самого пола. Выпрямилась и издевательски глупо улыбнулась министру Шену: — Ой.
В его глазах было желание её ударить. Больно. Она сделала суровое лицо и криво улыбнулась:
— Шучу, не бойтесь. — Протёрла «шарик» низом рубашки и опять подбросила: — Не уроню, я знаю цену всемогуществу. Я буду носить его аккуратно, — она сделала вид, что засовывает шарик в рукав, поправила манжет и сложила руки на груди, ободряюще шепнула министру: — Там тёпленько и надёжно.
Он усмехнулся, но Вера заметила, как из его позы исчезает напряжение, он сел чуть по-другому и тихо буркнул:
— Я же сказал, вы этого не сделаете.
— А можно поинтересоваться, что такое интересное вы не успели досмотреть днём, что не давало спать ночью и вынудило прийти сюда? — Вера подошла и развернула себе кресло, садясь напротив, министр отвел взгляд, потом посмотрел на неё и криво улыбнулся, разблокировал телефон, повернул ей экран:
— Кто это?
Вероника посмотрела на фотографию симпатичного парня с двумя котами и издевательски улыбнулась:
— Почему он вас заинтересовал?
— У вас несколько десятков его фотографий, — он откинулся на спинку, утыкаясь в экран, как будто стремился спрятать взгляд, — и отдельная папка в галерее, только для него одного. Даже у вашей любимой Миланы нет собственной папки, её фото разбросаны везде понемногу, вперемежку с другими.
Вера ностальгически улыбнулась и сказала:
— Забудьте о нём, его нет в списке.
— Почему?
— Потому что мы не виделись и не разговаривали уже… — она стала загибать пальцы и грустно улыбнулась, — почти семь лет.
Министр полез под полу халата, потом с досадой дернул щекой, как будто вот только вспомнил, что забыл надеть пиджак. Потянулся к столу и взял себе листок и карандаш:
— Как его зовут?
— Тошка, — хихикнула Вера, министр подозрительно посмотрел на неё:
— Это тоже «ник в сети»?
— Нет, — ехидно шепнула Вера, — это такой очень нежный вариант имени Антон.
— Ясно, — министр хмуро заскрипел карандашом, — возраст, профессия, отношения?
— Я вам ничего не скажу, — тихо вздохнула Вера, — это личное и к делу не относится, я не добавила его в список потому, что он не должен там быть.
— Давайте я буду решать, кто должен и кто не должен быть в списке, — раздраженно прищурился министр, Вера издевательски широко улыбнулась:
— Нет, не давайте. Я сказала, это личное, и к тому же, он не интересуется танками и моего Т-34 у него нет, он ему не нужен.
Министр посмотрел на неё долгим недобрым взглядом, на секунду закрыл глаза, как будто пытаясь успокоиться, и спросил:
— Он знает о вашей любви к шоколаду?
— Да, — неохотно кивнула она. — Но он вообще не может быть вторым Призванным, он не мог думать обо мне в час ночи.
— Откуда вам знать, кто думает о вас ночами? — раздраженно рыкнул министр, Вера округлила глаза, замерев с открытым ртом, а министр хмуро уткнулся в лист и сделал вид, что пишет, хотя она готова была поспорить, что он рисует штрихи.
Медленно откинулась на спинку кресла, чувствуя как внутри разливается щекочущее тепло от того, как он это сказал. Она кожей чувствовала его напряжение, как он пытается скрыть смущение, как лихорадочно ищет слова, чтобы побыстрее замять тему.
«О мой бог… я сижу перед вами в одной рубашке, оторвитесь от работы хоть на минуту и поднимите глаза. Вам понравится.»
Господин министр наконец собрался с силами и поднял голову, глядя куда-то в стену за Вериной спиной:
— Мы будем прорабатывать его так же, как и всех остальных.
— Нет, не будем, — устало ответила Вера, — он ни за что не прислал бы мне кофе, ему не нравилось, что я его пью. И я повторяю, мы уже очень давно не виделись, он обо мне и думать забыл.
Министр нахмурился и опять уткнулся в лист:
