— Тише, задушишь, Эйнис, — глухо бурчал министр откуда-то из глубин объятий, она тискала его, не обращая внимания на вялое сопротивление:
— Он такой лапочка, я тебя обожаю!
— Эйнис, плечо…
— А? Что? — она отодвинулась, посмотрела на мятого министра и опять обняла, радостно чмокнула куда-то в макушку и ускакала вприпрыжку, помахав на прощание обеими руками всем сразу.
Вероника смотрела на господина министра, задержав дыхание и до боли кусая губы, чтобы не заржать. Он был похож на старого персидского кота после массированной атаки десятка восторженных щенков — мятый, всклокоченный и с бесконечным терпением на лице. Поймав её взгляд, он криво улыбнулся, поправил одежду и попытался прочесать пальцами волосы, посмотрел на ладонь, вздохнул:
— Ещё и обслюнявила…
Вера наконец не выдержала и рассмеялась, закрыв лицо ладонями и тихо трясясь над столом. Ей было не особенно весело, но лучше смеяться, чем плакать, поплакать она успеет потом, а сейчас надо ловить момент и веселиться.
Когда она убрала руки от лица, он уже привел себя в порядок и пил чай, глядя на Веронику с наигранным обвинением:
— Вам весело, да? Можете считать, что потратили своё желание, чтобы осчастливить Эйнис.
Она чуть улыбнулась и пожала плечами, опуская взгляд.
«Ну, хоть кого-то.»
Поддернула рукав и посмотрела на часы.
— Без пяти час, — подняла глаза и иронично улыбнулась господину министру, — вас выгнать или уложить?
Он на секунду зажмурился, потом посмотрел на Веру и выдохнул:
— Это очень неприличный вопрос.
«Ну так дайте на него очень неприличный ответ.»
Он что-то увидел в её глазах, качнул головой и спросил:
— Вы хоть понимаете, на что вы меня толкаете?
— Я взрослая девочка, — криво улыбнулась Вера, он с болью поморщился и отвел глаза:
— Ничего вы не понимаете. — Допил чай и отодвинул чашку, поднял глаза, как будто собирается сказать что-то серьёзное и важное, секунду посмотрел Вере в глаза и молча опустил голову. С силой переплел пальцы, качнул головой и глухо сказал куда-то вниз: — Спасибо за всё, спокойной ночи.
Встал и молча пошел к выходу, остановился на пороге, как будто всё-таки решился на что-то, Вера обернулась, но он молча поклонился и ушёл.
Она смотрела в чашку, медленно дыша и стараясь ни о чем не думать. Не получалось.
«У Эйнис теперь есть пони. Эйнис может вот так запросто обнять и обслюнявить господина министра. И это Эйнис мне завидует? Нет, что вы. Это я ей завидую. Я. Завидую. Дожили. Отлично.»
Она залпом допила остывший чай и пошла чертить.
* * *
Глава 7
Когда солнце поднялось достаточно, чтобы это стало заметно при включенном свете, Вера поняла, что опять сбила себе режим. Встала из-за стола, со скрипом выпрямив спину, добрела до холодильника, открыла… закрыла и поставила чай. Ей ничего не хотелось.
Вечером она опять чуть не разревелась над чертежами, попытавшись начертить «Катюшу», ей казалось, что уж это она осилит.
«Казалось-казалось, оказалось — показалось.»
Без точных размеров любой чертеж превращался в художественное видение данной темы лично госпожой Вероникой. Её это бесило. Сначала. Потом она брала себя в руки, собиралась с силами и пробовала много-много раз… и видела раз от раза меняющееся художественное видение.
«Когда господин министр вернет мне телефон, я сразу же… а собственно, когда он мне его вернет?»
Вероника погрузилась в мысли о том, что господин министр мог найти в её телефоне и как мог это воспринять… потом вдруг рывком очнулась от мыслей, понимая, что чайник давно кипит.
«Мне нужно пойти поспать.»
Заварила себе крепкого черного чая, взяла чашку в зал и опять начала перебирать чертежи. В аккуратной стопке в левом углу лежали законченные чертежи швейной машинки, которые она пока не решила, кому отдать. Мастер Валент хорошо справился с мясорубкой, но мастер Ефим ей необоснованно нравился чисто по-человечески. Вера решила, что дождется результата по электрической точилке, и тогда примет окончательное решение.
«Эту стопку надо как-то подшить.»
Убрав с глаз долой корявую «Катюшу», Вера взяла новый лист и быстро начертила обыкновенный канцелярский зажим для бумаг — она спрашивала, здесь такого ещё не придумали. Отложила в стопку приготовленных для последнего мастера, она не помнила его имени, но помнила, что точилки он сделал нормально и дёшево, хоть и не очень красиво и не точно по чертежу.
«Пусть делает канцелярские мелочи.»
Отпила чая и поняла, что он остыл, хотя казалось, что она чертила очень быстро. Посмотрела на часы — половина десятого.
«Лечь спать сейчас? И опять сбить себе режим?»
Быстро допив терпкий холодный чай, Вероника решила, что лучше она как-нибудь дотерпит до вечера и ляжет около десяти.
Начертила скрепку. Начертила папку со скоросшивателем и дырокол. Начертила, хоть и с трудом, китайскую кисточку-маркер, в которую заливаются чернила, как в перьевую ручку, а пишет она гибким острым кончиком — ей присылал такую Нэрди, ради прикола. Пригодилось.
Попыталась начертить «Паркер», но быстро сдалась — у неё кружилась голова от непрестанного всматривания в черно-белый чертеж.
Заварила ещё чая и подошла к окну, без мыслей всматриваясь в солнечный город и ощущая внутри тяжелый мутный осадок от вчерашнего вечера. Ей так не хотелось об этом думать, что она не стала даже пытаться лечь спать — знала, что не уснет, а будет вертеться и варить в голове каждую его фразу, пытаясь отыскать новый смысл и накручивая себя всё сильнее.
«Он будет делать вид, что спит со мной, потому что это удобно.»
Ей хотелось выйти. Хоть куда-нибудь, просто вырваться из этих стен под небо. Хотелось сделать что-то доброе для кого-то благодарного, что-то стоящее и что она точно сможет сделать хорошо, без малейших сомнений. Постоянное ощущение, что она как Призванная всем кругом должна, давило. И тем тяжелее было видеть, что она действительно бесполезная Призванная — нормально у неё получалась только всякая ерунда, а техника и оружие пока стопорились на этапе вникания в детали.
«Если в гостях у цыньянского императора сидит Морфеус, он меня сделает в вопросах техники, не напрягаясь. И что я ему противопоставлю? Тортики? Ха.»
Залитый солнцем город давил на глаза, вызывал головную боль. Ей захотелось в ванну, горячую, пенную, с густым запахом трав и меда.
«Здесь нет пены для ванн.»
Решившись, она отставила недопитый чай и пошла набирать ванну, она знала, что если выпустить весь бак, то наберется ровно три четверти, поэтому поставила на печку две самые большие кастрюли, чтобы потом добавить кипятка и оставить в баке чуть-чуть, чтобы ополоснуться. В результате получилась такая парилка, что в ванной было тяжело дышать, а вода до красноты обжигала кожу. Вероника удовлетворенно улыбнулась — именно этого ей и хотелось, согреться.
