— Заходите ещё, госпожа.
— Удачи, мастер, — она тоже чуть поклонилась и вышла, спрятала амулеты в сумку, посмотрела на Двейна: — Всё, в восточные?
— Идите, я за вами, — кивнул он.
Она пошла по центральному продуктовому ряду, нашла ту женщину, которая в прошлый раз сунула ей персик, и попыталась за него заплатить. В итоге купила ещё корзину, а шумная торговка собрала вокруг себя такую толпу, что Двейну пришлось прорываться наружу при помощи локтей.
Вход в восточные ряды был отмечен высоченной аркой с надписью, из которой Вера ни слова не поняла, но на всякий случай, запомнила. За аркой начинались лавки и закусочные, вроде бы, такие же, как и по ту сторону арки, но всё же другие. Здесь было гораздо больше цыньянцев, их одежда и причёски отличались от карнских тем сильнее, чем дальше Вера углублялась в восточные ряды. Буквально в паре улиц от арки карнские костюмы исчезли совсем, здесь все мужчины носили халаты или длинные жилеты с поясами поверх рубашек и штанов, а женщины были одеты почти как Вера, в платья с широким поясом и короткие курточки, отличалась только ткань. Через время она заметила, что яркую одежду из шёлка носят богачи, торговцы и их помощники одеваются поскромнее, но тоже в цветное, а бедные ходят в грубом полотне серо-коричневых цветов.
Женщин, одетых как она, Вера увидела всего человек пять, они ходили в сопровождении толпы служанок и смотрели на весь мир, как на дерьмо. Торговцы перед ними в прах рассыпались, а девушки кривили мордочки и постоянно смотрелись в зеркальца, поправляя серьги и браслеты. Кстати, столько украшений, сколько надела на неё Лика, Вера не увидела ни на ком, ни разу. Максимум восемь-десять предметов, но никак не два десятка.
«Вы мне это объясните, господин министр, о, да.»
Ещё она заметила, что на неё смотрят. Здесь все вели себя не так, как она привыкла, но эти взгляды выглядели странными даже для этого странного места. Она чувствовала острое внимание, оборачивалась и ловила пристальный взгляд, на неё смотрели в упор несколько секунд, потом резко отворачивались и делали вид, что заинтересовались стеной. Так на неё смотрели только мужчины. Женщины рассматривали исподтишка, причём не её саму, а костюм и украшения, в их взглядах она видела такую чёрную зависть, что желание пнуть министра Шена росло с каждой минутой.
Двейн за спиной шёпотом командовал, куда идти, чтобы посетить те лавки, которые запланировал для неё министр. Она купила чай в чайной лавке, нитки и ленты в лавке для рукодельниц, целую гору разнообразных круп и сушёных травок в лавке с едой и весьма странную губную помаду в лавке косметики.
А потом зацепилась карманом за перила крыльца какой-то очень скромной лавки.
Сначала Вера не поняла, что случилось, показалось, что её дёрнули за юбку, заставив остановиться. Она резко замерла, в неё чуть не врезался Двейн, извинился и отступил на шаг. Вера сняла зацепившийся карман, запрокинула голову, читая вывеску, там было всего три слова — «красота» и «здоровье», третье она перевести не смогла. В этот момент открылась дверь, из неё вышла немолодая красивая цыньянка и две служанки с корзинами, спустились по ступенькам и прошли мимо, овеяв Веронику запахом травяного чая, который у неё уже давно ассоциировался с министром Шеном.
— Что это за место? — шепотом спросила она у Двейна.
— Лавка косметики, — так же тихо ответил он.
— Я туда хочу.
— Вы уже были в подобной лавке.
— Я хочу именно сюда.
— Почему? — устало вздохнул парень.
— Ты веришь в знаки? — полушутливо шепнула Вера, Двейн зажмурился и тяжко вздохнул, Вера скромно опустила глаза: — Если ты скажешь «нет», я не пойду.
Он поморщился, секунду поколебался и обречённо выдохнул:
— Это лавка для женщин, я не могу войти туда с вами.
— Там может быть опасно?
— Нет.
— Тогда всё в порядке? — с надеждой улыбнулась она, он медленно глубоко вдохнул и прошептал:
— Две минуты.
— Спасибо, — она радостно улыбнулась и юркнула в дверь.
За дверью оказался небольшой коридорчик, украшенный настенной росписью и вышитыми веерами. Вера остановилась, рассматривая нарисованные на стене горы, реку в ущелье и деревья, полоскающие цветущие ветки в спокойной воде. Очнулась и открыла вторую дверь, входя в просторное помещение с длинным прилавком и полочками на стенах. На полках стояли бесчисленные баночки и коробочки, все разные, некоторые с надписями, некоторые с рисунками, а за прилавком стояла женщина, абсолютно седая, но со странно молодым лицом. В традиционном костюме, небогатом, но искусно вышитом, широкий пояс подчёркивал нереально тонкую талию, женщина медленно мешала пестиком в ступке что-то, источающее тот самый запах Вериной постели. Когда она вошла, женщина подняла глаза и чуть улыбнулась, медленно склонила голову:
— Что угодно госпоже?
— Здравствуйте, — Вера тоже чуть поклонилась, улыбнулась, — у вас так краси… — она замерла не полуслове, когда выпрямилась и увидела, что женщина до белых костяшек стиснула пестик и окаменела, глядя в пол с таким лицом, как будто с трудом удерживается от желания запустить свою ступку в Верину наглую морду.
«К торговцам нельзя обращаться на «вы»…»
— Простите, — прошептала Вера, увидела, как женщина вздрогнула, и тут же закрыла ладонью свой глупый рот, зажмуриваясь от стыда.
«Чёрт.»
Она весь день общалась так, как говорил министр, научилась мастерски строить предложения таким образом, чтобы навязчивое «вы» нигде не влезло, а тут умудрилась так сглупить, дважды. Убрав руки ото рта, она с силой переплела пальцы и виновато склонила голову, тихо заговорила, тщательно подбирая слова:
— Я сказала, не подумав, мне очень жаль.
«Простите.»
— Я издалека и многого не знаю. Вряд ли…
«…вы захотите…»
— …кому-то захочется общаться с таким невоспитанным человеком. Надеюсь…
«…это не испортит вам настроение на весь день…»
— …этот день ещё будет хорошим для нас обеих. Удачной торговли, я пойду.
Она закрыла глаза, желая удачи так сильно, как раньше желала только министру Шену, ещё раз поклонилась и вышла. Дверь тихо закрылась, Вера медленно выдохнула, глядя на пейзаж на стене и замечая, что на нём нет ни единой живой твари, хоть бы одна птичка была в небе нарисована, или бабочка какая-нибудь…
Внутри было так гадко и мерзко, что ей хотелось биться в стену головой и обзывать себя последними словами. Взяв себя в руки, она попыталась справиться с лицом и вышла на улицу.
Двейн увидел её и мигом напрягся:
— Что случилось?
— Похоже, я сделала большую глупость. Пойдём домой.
Он нахмурился, посмотрел на вывеску:
— Нет, это я сделал глупость. — Помолчал и спросил: — У нас по плану ещё ювелирный и книжный, вы уверены, что хотите уйти?
