— Хватит, мне уже хорошо, — она допила и воткнула бокал в песок рядом с бутылкой, легла на покрывало и стала смотреть на небо, помолчала, невесело улыбнулась: — Знала бы я астрономию — сказала бы, где мы находимся. Но я ее не знаю, могу только север найти, по Медведицам и Полярной звезде. Но что-то я их не вижу.
— Потому что отсюда до севера ровно полземли, — усмехнулся министр, тоже допил и убрал бокал, лег рядом, вытянул руку и указал куда-то в небо: — Вон там видите трапецию? Сверху яркая, дальше правее мутная такая, это не звезда на самом деле, а скопление. И ниже еще две, нашли?
Он повернулся к Вере, она смотрела на него с улыбкой, качнула головой и шепнула:
— Я понятия не имею, куда вы показываете.
— Ну вот же, — он лег ближе, она продолжала смотреть на него, напрочь игнорируя небо, он опустил руку и изобразил укоризненную физиономию, но похоже, сам себе не поверил, вздохнул и отвернулся, стал смотреть на небо. Вера тоже легла на спину, закинув одну руку за голову, а второй медленно перебирая ткань платья… и почувствовала, как по ладони скользнули пальцы министра Шена.
— Это правая, — шепнула она.
— Ну и черт с ней, мне ее уже починили, когда я Эрика отводил на экзекуцию, — он нащупал ее ладонь, они с силой переплели пальцы, сжали, молчали.
— Нас отсюда видно? — тихо спросила Вера.
— Да, нас видят пятеро дежурных, в том числе Эрик, — иронично фыркнул министр,
— так что ведите себя прилично, а то они подумают, что мы в первый раз так лежим, а дома все это время чай пили и разговаривали.
— Не дай бог они так подумают, — шутливо испугалась Вера, — что будет с вашей репутацией?
— Конец ей придет, это точно, — фыркнул он, сильнее сжимая ее руку. Полежал и развернулся к ней, придвинулся ближе: — Я должен вам кое-что рассказать. Здесь идеальное место, никто не подслушает. Когда я увел Эрика, я объяснил ему, что он ведет себя странно, и поэтому я отправляю его на полное психиатрическое обследование, он сказал, что все понимает и со всем согласен. Я хотел его просто немного отрезвить, но получил неожиданные результаты — судя по отчету специалистов, Эрик сам не рад своему поведению, он это делает, а потом ему стыдно.
Вера шутливо мурлыкнула:
— Мне кажется, для вашего мира это норма.
Министр смутился и рассмеялся, но быстро сам себя одернул и попытался говорить серьезно:
— Ничего смешного. Я, в отличие от Эрика, полностью отдаю себе отчет в своих действиях, и я всегда готов их повторить, даже если говорю, что зря это сделал — не верьте мне, я вру, я никогда не делаю того, что не хочу делать, если я это сделал, значит мне хотелось это сделать, и мне понравилось, и я сделаю это еще раз.
Вера тихо рассмеялась, тоже легла на бок, развернулась к нему лицом, он делал вид, что внимательно изучает покрывало между ними, гонял ногтем по ткани песчинку и бурчал:
— Я извиняюсь, потому что я вежливый, но потом я делаю это опять, потому что… потому что я нифига не вежливый на самом деле, и мне не жаль, и не стыдно. А Эрик каждый раз думает, что больше такого не сделает, а потом видит вас — и у него перемыкает. Я отдал заключение в лабораторию, и Эрика туда же отправил, результатов еще жду, но предварительно — да, это не его действия, на него кто-то влияет. Так что, к счастью, он не дурак, он действительно агент, причем его разыгрывают в темную. Повлиять на него серьезно нельзя — он носит сильные амулеты, но такое маленькое вмешательство вполне возможно сделать незаметным, сильный мастер сможет это провернуть даже сквозь щит. Так что бедняга реабилитирован, я его просто от вас уберу, будет теперь двойников ваших целовать, когда их доделают.
Вера сконфуженно шепнула:
— Блин… А я его укусила.
Министр фыркнул:
— Ничего, мы ему потом все объясним и он вас простит. А если не захочет, отошлем его на обследование, и будем обследовать, пока не простит.
Вера укоризненно прищурила один глаз и погрозила пальцем:
— Злоупотребление служебным положением.
Министр шутливо надулся от гордости и медленно кивнул: — О, я — сам дьявол. Тедди так говорил. Вы мне его постоянно напоминаете.
— Вы с ним дружили?
— Он был слишком старым для дружбы, но у нас были хорошие отношения. Георг вам рассказывал, что мы с Тедди сбежали… — он помолчал, оставил в покое песчинку и развел руками: — Да, мы сбежали. И это было обалденно. Мы все южное побережье килем вспахали, с запада на восток, а потом обратно, ушли телепортом из Оденса в столицу Ридии, Тэ-Рикх, сели на корабль под чужими именами, и понеслось. Мы служили в охране, прикидывались купцами, воевали в качестве наемников в местном конфликте на островах, Тедди там чуть не убили, он был серьезно ранен и мы решили возвращаться к столичному комфорту и врачам. Нас и грабили, и похищали, и рассекретили, и выкуп требовали. Отцу написали — мы поймали твоего сына, высылай миллион, или мы его будем присылать по частям. Он не выслал. Написал — если вы его поймали, то это не мой сын.
— Он не поверил?!
— Почему, поверил. Просто не захотел платить. И правильно сделал, я бы тоже не платил.
Вера округляла глаза все сильнее, министр заметил и рассмеялся:
— Вера, ну что вы… Это же очевидно! Заплатить в такой ситуации — это навсегда повесить на человека клеймо неудачника, он всю жизнь будет помнить, что он попался и не смог выбраться. А я смог, на третий день, и поэтому рассказываю эту историю так весело. Если бы отец на второй день прислал деньги, это была бы история позора, а так — всего лишь веселое приключение.
— Интересные у вас были отношения, — неодобрительно нахмурилась Вера, министр улыбнулся, очень грустно, но очень тепло:
— У нас были отличные отношения. Он меня никогда не ограничивал, и давал возможность достичь всего, чего смогу. Он говорил, пока я жив, у тебя будет все, что ты захочешь. А потом взял и умер. Но я уже привык к тому, что у меня есть все, чего я хочу, так что пришлось выкручиваться и получать это своими силами. Он научил меня управлять людьми, зарабатывать деньги и драться — этого достаточно, чтобы жить хорошо при любой власти. Я ему благодарен за это, и за то, что он давал мне возможность набивать свои шишки, и за то, что рассказывал о том, как набивал свои, мне это пригодилось. Не спасло, но пригодилось. Когда Георг меня вышвырнул из страны, я пустил в дело все свои знания, сколько их было. И их хватило, к счастью. Иначе Георг развалил бы страну, сто процентов, лет за пять управился бы.
Он опять помрачнел, погружаясь в воспоминания, Вера вспомнила, на чем они остановились в прошлый раз, тихо спросила:
— Так вы недорассказали, как вы вернулись в Карн?
— Прополз под полом, — он самодовольно усмехнулся и Вера поняла, что неприятная часть истории уже позади, дальше он будет рассказывать с удовольствием. — Я сидел в Ридии, лечился, тренировался и собирал информацию, и судя по этой информации, ситуация становилась все хуже — цыньянцы перли в Карн, и особенно в Оденс, дикими толпами, а когда где-то появляется большое количество приезжих из другой культуры, они всегда крепко держатся друг за друга, особенно если живут рядом. Цыньянская диаспора в Оденсе за несколько лет выросла в разы, их менталитет сильно отличается от карнского, и внешность отличается, их не приняли с распростертыми объятиями, но им это было и не нужно. В отличие от аристократов, простолюдины не ассимилировались, а еще больше вцепились в свои традиции, а в их традициях есть такие вещи, которые в Карне считаются незаконными и аморальными, карнцы их за это презирают, а они плюют на это презрение и живут как хотят. Георг вообще по жизни цыньянцев не любит, и предпочитает делать вид, что их не существует, а в тот период ему вообще было не до них, район разрастался стихийно, захватывая окрестности как оползень. Карнцы пытались убраться от цыньянцев подальше — для карнцев цыньянская еда воняет, цыньянские песни режут слух, а цыньянцы это понимали и пели еще громче. Вокруг восточных рядов резко дешевела недвижимость, и цыньянцы ее радостно скупали, район превратился в самостоятельную территориальную единицу, город в городе… и крупный рынок сбыта специфических цыньянских товаров, — он посмотрел на нее, как будто приглашая закончить мысль.
