— За два года развалить военную аристократию, которая формировалась столетиями — это надо умудриться! Сдохнет Георг — я распоряжусь этот процесс в учебники по истории и политологии внести, как яркую иллюстрацию выражения "рыба гниет с головы". Он поссорился с Рональдом, это надо было постараться, я более неконфликтного министра не знаю, а учитывая его должность… Не было бы у нас такой разницы в возрасте, мы бы дружили, наверное, он отличный парень, он мне даже ваше похищение на рынке простил — мы это обсудили, посмеялись и забыли, он признал, что мои методы работают, и отступил. Все военные — кристально честные люди, простые, открытые и преданные, а министр Рональд — вообще честь и совесть всей системы, по нему можно любой моральный компас сверять. Их так с пеленок воспитывают, потом в военных школах так учат, потом в академиях, везде делается огромный упор на политическое воспитание и моральную чистоту. Военная аристократия даже женам не изменяет, потому что у них если поймают на измене — это такой резонанс и остракизм, что про военную карьеру можно забыть, "сегодня семью предал — завтра родину предашь". Поэтому они очень осторожно выбирают жен, многие до сорока холостые ходят, хотя пользуются популярностью. Рональд не женат до сих пор, самый завидный жених Карна.
Он замолчал, как-то странно посмотрел на Веру, она отвела глаза. Он полушутливо добавил:
— Даже опасаюсь вас с ним знакомить, учитывая ваше пророчество про мужа- военного.
Вера попыталась успокоить его укоряющим взглядом, но подумала, что вряд ли он заметил — было очень темно. Тонкий месяц почти не давал света, звезды тонули во влажной дымке, видны были только самые яркие. Она спросила:
— Из-за чего Георг поссорился с Рональдом?
— Георг всегда найдет повод, — фыркнул министр, — он органически не переваривает сильных и смелых мужчин, так что военные ему всегда поперек горла, даже если вообще ничего не делают. Он сочинил поправку к закону о предоставлении военным каких-то льгот, глупую и унизительную поправку, он в этом мастер, Рональд возмутился, его поддержали эмчеэсники, они совсем недавно входили в состав военного министерства, там крепкие связи. Георг не уступил, его поддержали Рубен и Хаким, начались серьезные конфликты. Потом Рональд "внезапно" заболел, он не понял, в чем дело, но Даррен послал к нему доверенных людей и ему объяснили, что его потихоньку травят, и что если он не хочет так бесславно умереть, то ему лучше бы уехать "лечиться" подальше от столицы. Он был не в состоянии сопротивляться, так что его практически без сознания увезли и спрятали. Георг на радостях поставил на его место нового зама, начал вводить поправки еще похлеще первой, раздавать чины и медали своим протеже, а действительно заслуженных людей выживать с должностей. Развалил всю вертикаль, нормальные кадры просто подали в отставку, видя такую ситуацию, потому что им совесть не позволяла участвовать, а не участвовать не позволяло начальство. И за два года военный костяк, на котором держится королевская власть, просто угробили. Я пытался вытащить из запаса жертв этой политики, но они уже устроили свою жизнь, нашли себе новые места в администрации, преподавании или полиции с МЧС, их там ценят, уходить просто так они не будут, они так воспитаны, что с насиженных мест не снимаются без серьезной причины. Рональд устраивает им периодически военные игры и прочие сборы, чтобы они не терялись и поддерживали связи друг с другом и с короной, уверяет, что в случае войны они встанут под знамя. Хотя я бы на их месте этого не делал. Хорошо, что они — не я.
Он задумался, посмотрел на Веру:
— Попытка вашего похищения тогда на рынке — это первый наш с ним серьезный конфликт, я предпочитаю с ним не ссориться, потому что это такая глыба, которую без потерь не подвинуть, его лучше иметь на своей стороне. Я не понимаю, почему Георг этого не понимает. Он вернул ему должность, по требованию Даррена, но отношения у них все еще напряженные и прохладные. И все это видят, везде об этом знают, если бы не это, цыньянцы не посмели бы планировать войну. И вас не призвали бы, — он отставил бокал, лег ближе, улыбнулся и понизил голос: — Я бы вас тогда сам призвал.
4.35.17 Похищение пояса Двейна
Вера рассмеялась, услышала шаги и повернулась к кострам, министр тоже туда посмотрел — к ним шел Двейн, издалека позвал:
— Господин?
Министр сел и поднял руку:
— Здесь. Что-то случилось?
— Все в порядке. Хочу оставить у вас кое-что, — он подошел, сел на край покрывала и стал расшнуровывать ботинки, улыбнулся Вере:
— Госпожа, окажите мне услугу.
— Какую?
— Закройте глаза.
Она ничего не поняла, но закрыла, двумя руками, чтобы он видел. Рядом шуршала ткань, потом раздались быстрые шаги и шумный всплеск, министр тихо рассмеялся и сказал:
— Открывайте, все, — ока открыла, увидела на темном зеркале воды пятна брызг, и завистливо шмыгнула носом:
— Я тоже хочу.
— Серьезно? — министр складывал одежду Двейна, аккуратно свернул пояс, отодвинул стопку на угол покрывала и улегся головой Вере на колени, сверкнул зубами: — Вы не говорили, что любите купаться.
— Я думала, это очевидно. Я жила в часе езды от моря, мы иногда просто на выходные туда ездили. Почему здесь никто не купается?
— Это неприлично, — с улыбкой вздохнул министр, посмотрел в ту сторону, где Двейн весело рассекал волны, улыбнулся шире: — Двейн — ужасно неприличный, и странный, и вообще цыньянец из провинции Кан, они там все странные, лезут полуголыми в грязную соленую воду, и им нравится. Я бы тоже полез… Но купаться в одежде неприятно, а без — неприлично.
— В моем мире для этого существуют купальники.
— Я видел, — довольным до безобразия тоном протянул министр, — красный — просто огонь. И черно-белый хорош. Хм… удивительно, что проклятие не сработало, неужели к вещам это не относится?
Вера рот раскрыла от шока:
— У меня в телефоне нет фоток в купальнике.
— Фото — нет, видео — есть.
Она хлопнула себя по лбу, он довольно рассмеялся и сказал:
— Я уже озадачил портных, после бала сходим сюда вдвоем, покупаемся. Вы правда учились спасению на воде?
— Правда.
— Зачем?
— Я хотела собаку.
Министр округлил глаза, Вера рассмеялась и объяснила:
— Я была маленькой, хотела собаку, а родители не хотели, сказали, что это большая морока, каждый день ее выгуливать, они не хотят этого делать. Я сказала, что я сама буду этим заниматься, а мне сказали, что я не смогу вставать каждый день на час раньше, а я сказала, что смогу, и начала вставать на час раньше и бегать, делала так полгода, без перерывов. Потом у собаки наших знакомых родились щенки, и я опять подняла вопрос о собаке, уже с позиции уверенности в том, что я смогу вставать на час раньше. А мне сказали, что фиг тебе, Верочка, на этот раз без аргументов. И я поняла, что выгуливание было просто отмазкой, и что все врут, даже самые близкие люди. Сильно обиделась и устроила глобальную кампанию пассивной агрессии, папу это доконало и он предложил мне в качестве примирительной взятки путевку в летний лагерь с особым курсом подготовки спасателей, там учили плавать, спасать утопающих, управляться с моторной лодкой, оказывать первую помощь. Но самое главное, там учили работать со спасательной собакой, их было несколько десятков, они жили в лагере и мы постоянно с ними играли. В учебное время в этом лагере учили солдат и эмчеэсников, а летом пускали детей, лагерь в лесу на озере, там очень красиво. Я за смену закорешилась со всеми дрессировщиками и инструкторами, тусила у этих собак с утра до ночи, дрессировала их, они легко дрессируются, к концу смены они были как цирковые. Меня потом родители забирали, им весь лагерь рассказывал про мои таланты в дрессировке. А собаку мне все равно не купили.
