Он чуть улыбнулся и опустил голову, посмотрел на нее исподлобья, с облегчением, но все еще неуверенно. Она изобразила томный взгляд:
— Мне обращаться к вам теперь "ваше высочество"?
— Я не носил титул, — он перестал улыбаться, она улыбнулась шире:
— Ну и слава богу, я уже привыкла называть вас министром, не хочу переучиваться.
Он поморщился с ироничной улыбкой:
— Меня так называете только вы. И король, при вас.
— Не нравится?
— Я уже привык.
— Значит, не нравится.
— Нравится, — со святым терпением выдохнул он, — но вообще-то, у меня имя есть, не самое мелодичное, но уж какое дали. Зато запомнить легко, попробуйте, у вас получится.
Она замерла от удивления, медленно вдохнула, опустила глаза и вдохнула еще немного. И еще чуть-чуть. И выдохнула. Почувствовала, что залилась краской так, что пульсирует вся от макушки до шеи, крепко зажмурилась и развернулась к раковине срочно мыть посуду.
Министр тихо рассмеялся, шагнул ближе:
— Неужели это так сложно? Мне казалось, вы с кем угодно легко переходите на "ты" и без титулов. Но похоже, для меня решили сделать исключение.
Она сосредоточенно терла блюдце, министр подошел еще на шаг.
— А еще вы всем переделываете имена. Имя Булат северское, переводится на карнский как "оружейная сталь", а в вашем оригинальном прочтении оно звучит как "маленькая миленькая железка".
Вера тихо рассмеялась, но головы не подняла, продолжая терзать блюдце.
— А Двейна вы из просто "тени" превратили в "почетное место", на диалекте южных провинций, в одной из которых он родился. Тень там очень ценится, там жарко круглый год, и на территории дворца обязательно строят особую беседку с южной, наветренной стороны, она самая высокая и красивая, там принимают почетных гостей и отдыхает глава дома, она называется "тенью старших", имя Двейна теперь звучит очень пафосно.
Вера улыбнулась, тихо сказала:
— А помните жреца храма, который вино мне предлагал? Как он вас назвал тогда?
— "Шен Ни", — с легким раздражением буркнул министр, — в юности я его за это обращение бил. Иероглиф "ни" чему угодно придает уменьшительно-ласкательное звучание, то есть, получается либо то, что вы когда-то у камина выдали…
— Теплышко? — радостно переспросила Вера, опять вызвав у него непроизвольный смех.
— Да. Либо, если рассматривать сокращение как часть полного имени, "маленькое очень лохматое животное".
— Няшно как, — сделала круглые глаза Вера, он фыркнул и вздохнул:
— Я не понимаю значения этого слова.
— Ня — это кошачье мяуканье. Котики — это то, что вызывает умиление и желание погладить. Если что-то вызывает умиление и желание погладить — оно няшное.
— Доступно. Хотя и нелогично. Я не люблю кошек.
— Зато они вас как любят. Как минимум одна — точно. Хотите сказать, Снежинка была не няшная?
— Хочу сказать, что если "ни" добавить к вашему имени, получится "мокрышко".
Она рассмеялась и чуть не уронила блюдце, разбрызгав воду по всему столу, пришлось вытирать. Министр понаблюдал за ней, наклонился к самому уху и сообщил:
— А вместе мы — чай.
Она опять чуть не уронила блюдце, закрыла ухо плечом, пытаясь одновременно перестать краснеть и перестать смеяться, бросила тряпку и подняла руки:
— Аминь. Пойдемте его допьем, а то он устал нас ждать.
— Что значит "аминь"?
— Церковное "да будет так", — она вытерла руки и пошла к столу, министр уселся на свое место, осмотрел стол и поднял брови:
— Не понял. А где моя чашка?
Вера развернулась кругом и пошла за чашкой, он изобразил подозрительность:
— Почему моя чашка там, а ваша — на столе?
— Люблю холодный.
"Дзынь."
Она поставила перед ним чашку, забрала свою и пошла мыть, включила чайник, по спине путешествовал его взгляд, но она делала вид, что не замечает.
— Вера?
Чайник зашипел, она отнесла на стол блюдце с фруктами, развернулась уходить и дернулась, когда министр поймал ее за юбку, не дав отойти.
— Какой вы любите чай, госпожа Вероника?
— "Рог изобилия", — сделала невинные глаза она, отбирая у него юбку.
Он чуть помрачнел и с презрением сказал:
— У Барта настоящий чай, он его в Ридии покупает, там, где его производят, он телепортирующий маг и мой сын, у него хватает на это денег и чувства вкуса.
Вера помолчала и чуть тише сказала:
— Вы все слышали?
— Каждое слово. Половина — вранье.
— Которая?
— А вы как думаете?
— Я не верю, что вы сбежали.
— Правильно не верите. — Он невесело усмехнулся, помолчал и махнул рукой: — Ладно, потом обсудим, несите чай.
— Чай — это правильно, — смиренно кивнула Вера, снимая с плиты чайник, стала наливать кипяток в заварник, тихо добавила: — Обсудим каждое слово, но только после чая. Вы не знаете, что он пил?
— Вино, наверное, он всегда его пьет. А что?
— В жизни не хочу больше его видеть, редкостная дрянь.
Он рассмеялся и встал:
— Пойду посмотрю, — ушел, вернулся с пустой бутылкой подмышкой, — белое душистое, из западных княжеств севера. Это считается хорошее вино, но лично я не люблю его, так что полностью поддерживаю.
— Да, чай лучше, — Вера подала чай, потом вдруг призадумалась, посмотрела на бутылку на столе, на "лапки" министра Шена, нахмурилась и сказала: — А как вы ее подняли лапками?
Он невинно улыбнулся:
— Наступил на край и подхватил локтем.
— А за юбку меня как поймали?
Он опустил глаза, поднял, улыбнулся еще загадочнее и шепнул:
— У лапок есть когти.
— Покажите, — округлила глаза Вера, он фыркнул и изобразил шутливую непоколебимость:
— Это, вообще-то, секретное оружие спецотрядов, я не имею права разглашать информацию о нем.
Она сделала оскорбленную до глубины души физиономию и медленно кивнула:
— Как хотите. Кушайте сами, своими лапками.
— Жестоко, — пораженно выдохнул министр, Вера развела руками:
— Могу Дока позвать, пусть вас кормит.
— Вы меня шантажируете?!
— У кого же я этому научилась? — задумчиво подняла глаза к потолку Вера, министр тихо рассмеялся:
— Чему-то не тому вы учитесь… Ладно, смотрите, — как-то по-особому повел кистью и из рукава выскочили три длинных стальных шипа, а после еще одного движения кистью — сложились в трех местах, согнувшись крюками.
