— Идите.
Она протиснулась в коридор, пошла на кухню, держась за голову и пытаясь вытащить себя из счастливой слюнявой истерики за волосы, как Мюнхгаузен, села за стол, посмотрела на закипающий чайник, оценила чистую плиту, стол и пол — кто-то вытер то, что Барт вчера рассыпал. Либо это министр утром, либо тут кто-то был ночью.
4.35.2 Барт булочки принес, а у Дока крыша поехала
В библиотеке раздались легкие шаги, тихий стук в дверь гостиной, голос Барта:
— Господин?
— Я занят!
Вера вздрогнула и впечатленно качнула головой — его голос проникал повсюду как излучение, казалось, что заговорили стены и пол.
— Я булочки принес, — проблеял Барт. Министр помолчал и чуть спокойнее сказал:
— Заходи.
Дверь открылась, легкие шаги просеменили к кухне, Барт заглянул и расслабился, улыбнулся:
— Утречко. Как вы тут?
— Нормально, — кивнула Вера, — утречко.
Барт принес с собой запах горячей выпечки, он потек по горлу, заставляя улыбнуться, Вера закрыла глаза. Голова шла кругом от любой ерунды, сегодняшний день и прошлая ночь никак не подходили под определение "нормально", но она надеялась, что по ней этого не видно.
— Ага, — многозначительно протянул Барт, смеривая ее взглядом, Вера прикусила губу и опустила глаза.
"Видно. Блин."
— У вас, как я погляжу, все хорошо? — с загадочным видом улыбнулся Барт, Вера прищурилась и шепнула:
— А ты поменьше "гляди" на чужое "хорошо".
— Ладно, — он изобразил солдатскую сдержанность и сурово кивнул, щелкнув каблуками: — Обычный день, принято. Чай с булочками будете, обычные люди?
— Будем, наливай.
Барт поставил на стол бумажный пакет, который тут же упал, покрыв стол крохотными круассанами, но до края столешницы ни один не докатился, и парень махнул на них рукой. Достал заварник, стал колдовать над ним, а Вера опять расслабилась и погрузилась в свои воспоминания и мечты, мало заботясь о том, чтобы выражение лица было не очень глупым, все равно уже поздно.
Барт принес чашки и заварник, сел рядом с ней, подпер щеки ладонями и со смесью радости и зависти заглянул Вере в глаза, тихо сказал:
— Сними амулет, а? Я тоже туда хочу.
— Фиг тебе, — с улыбкой шепнула Вера, — создай себе свое "хорошо" и ныряй сколько хочешь. Тебе кто-нибудь нравится?
— Мне много кто нравится.
"Дзынь."
Барт с досадой зыркнул на "часы", Вера ахнула и потерла ладошки, шепча:
— Ты влюбился! Это же круто.
— Ничего крутого, — поморщился Барт, — это не взаимно.
"Дзынь."
Он дернулся и уставился на "часы", Вера рассмеялась, прикусила губу и шепнула:
— Врешь самому себе! Боишься отношений?
Барт надулся и отвернулся, встал, пошел за тарелками, стал красиво раскладывать на блюде круассаны, Вера загадочно улыбалась, но больше не лезла к нему, дав погрузиться в свои противоречивые мысли. В ванной зашумела вода, через время затихла и в кухню вошел министр, мокрый, свежий и недовольный. Посмотрел на Барта и поинтересовался:
— Ты что тут забыл?
Барт нахмурился, собрался с силами и осторожно сказал:
— Кое-что случилось.
Министр молчал, даже волосы полотенцем натирать перестал, требовательно посмотрел на Барта, маг неохотно продолжил:
— Ничего катастрофичного, меня никто не посылал сюда, мне даже настоятельно не рекомендовали сюда идти, но я считаю, что вы должны знать, чем раньше, тем лучше. У Дока… крыша поехала. Он на полном серьезе говорит очень странные вещи, вам лучше бы пойти туда и поговорить с ним лично, пока он ничего не натворил.
Министр прочистил горло, секунду помолчал и спросил:
— Как его пацан?
— Карим в сознании и разговаривает, — с большим значением сообщил Барт, министр поднял брови, помолчал и выдал вердикт: — М-да.
Вера переводила взгляд с одного на другого, пытаясь хоть что-то понять, министр посмотрел на нее и с извиняющимся видом сказал:
— Я скоро вернусь, — перевел взгляд на Барта и приказал: — Будь здесь.
Барт кивнул, министр ушел, Вера вопросительно посмотрела на мага. Он вздохнул и показательно улыбнулся:
— Ты творишь чудеса, Вера. Карим, по-нормальному, должен еще минимум неделю через капельницу питаться и дышать осторожно, а он уже интересуется, когда ему разрешат вставать. Таких прецедентов не было, вообще никогда в документированной истории, как только к тебе начнут пускать, ты будешь нарасхват у ученых и магов-теоретиков, тебя будут изучать как аномалию.
Она смотрела в его блестящие предвкушением глаза, вдруг подумала, какой он симпатичный, весь такой миленький, как котеночек, так бы и взяла за щеки, и как бы в нос поцеловала.
— Если это сделает кого-то счастливым, пусть изучают, — кивнула она, он улыбнулся и покачал головой, шепча под нос:
— Блин, я тоже так хочу.
Вера рассмеялась, пощупала заварник, Барт потянулся наливать, она его остановила:
— Думаешь, это надолго? Давай дождемся.
— Ага, он вернется и выгонит меня, — скорчил рожу Барт, — а так хоть чай попью.
Вера махнула рукой, он налил ей и себе, взял круассан, с удовольствием захрустел, она тоже взяла свою чашку, грея руки и вдыхая аромат, он был особенным и волшебным сегодня.
— С чего ты взял, что он тебя выгонит?
Барт прищурился на нее сквозь пар от чашки, вздохнул и сказал:
— Я же маг, Вера, я все вижу. Он и до тебя был злым и жадным, а сейчас вообще с ума сошел, он бы тебя сожрал, если бы мог, чтобы окружать тебя со всех сторон, и чтобы, кроме него, к тебе никто не прикасался и не видел тебя, а он бы ходил беременный тобой и счастливо пузо поглаживал. Мне кажется, это так очевидно, что это даже не-маги видят, не напрягаясь. Он не хочет делить даже секунду твоего времени с кем-то, и это, если честно, обидно. Я конечно все понимаю и ни на что не претендую, но он перегибает. Может, конечно, это травма у него такая, его в детстве бросили, и он теперь от всего мира вечно ждет подвоха, но таким поведением он никому лучше не сделает. И что он будет делать, когда к тебе реально начнут ходить толпами? Станет в дверях и будет всех разворачивать? Так нельзя.
Вера дышала чайным паром и молча улыбалась, глядя на рассуждающего Барта. Где-то, в глубине души, сонная логика намекала, что Барт говорит что-то важное и его надо бы послушать, но всю остальную душу затапливало такое теплое кашемировое блаженство, что думать не хотелось, она слушала слова, пропуская смысл мимо ушей, вылавливая только то, на что была настроена.
